Навигация:
Почему мало желающих стать космонавтом?
Женщины-космонавты и женщины-астронавты
Подготовка космонавтов
Подготовка в составе экипажа
Скафандр «Сокол»
Скафандр для внекорабельной деятельности
Космический корабль «Союз»
Комплексная экзаменационная тренировка
Стартовый комплекс
Система аварийного спасения космического корабля «Союз»
Последовательность команд при старте
Контакт отделения
После стартовые операции
ЦУП
Первые витки вокруг Земли
Полёт по орбите
Космическая болезнь движения
Пик расстройства вестибулярного аппарата
Сближение космического корабля и орбитальной станции
Стыковка корабля к орбитальной станции
Стыковочный механизм
Нештатные ситуации при стыковке
Невесомость
Врабатываемость
Сон в невесомости
Питание
Космическая одежда
Физкультура
Наблюдение
ВКД
Ремонт скафандра
НЛО
Почтовое отделение на МКС
Посадка
Космонавты покидают спускаемый аппарат
Команда Ляхова
Преждевременное включение двигателей мягкой посадки
Встреча на Земле
Межведомственный разбор деятельности экипажа
Послеполетная реабилитация
Коротко говоря, совокупность рисков выше потенциального выигрыша. Аргументов, вызывающих сомнения, много. Но не следует ли из этого, что в космонавты идут если и не неудачники, то во всяком случае «середнячки», люди с пониженным чувством ответственности за семью? Ответ: нет! Исследования социолога Л. В. Ивановой показывают заметный рост уровня образования космонавтов в описываемый нами период (мы еще вернемся к этой теме в конце книги). Это означает, что те, кто изъявляет желание стать космонавтом сегодня, знают и умеют достаточно много, обладают способностью к усвоению новых знаний, имеют великолепные навыки самообразования, уверены в своих силах настолько, чтобы не беспокоиться о будущей своей работе в случае неудачи. И, конечно, они ощущают крепкий семейный тыл, понимают, что их не будут упрекать в неумении решить жилищные проблемы, обеспечить семью материально и т. п. И еще один немаловажный момент. Сказывается наше прагматичное время: детское чувство романтичности работы космонавта, проявляющееся обычно в школьных сочинениях, с возрастом сменяется рациональным подходом к планированию собственного будущего. Поэтому в современных условиях дорога в космонавты вряд ли может считаться верным путем к жизненному успеху. Однако некоторые люди, которым не свойствен конформизм, не поддаются общим течениям и сохраняют в себе наиболее сильные установки своего детства.
Вывод таков: сегодня в космонавты идут высокообразованные люди, строящие свои жизненные планы не на взвешивании рисков, а на управлении ими; люди, выбирающие свои цели сугубо индивидуально, не из стандартного типового набора; люди, двигающиеся к цели по личным своим алгоритмам и к тому же не утерявшие свое детское, правильное по сути ощущение принадлежности к космосу. Они идут туда за опытом, который не получишь больше нигде. Понятно, что таких людей не так много, но сегодня масштаб космической деятельности довольно скромен и много космонавтов для страны не требуется. Пройдут годы, десятилетия, и ситуация изменится. Для «новой волны» ответ на вопрос: «Почему они летят в космос?» — окажется совсем иным.
Несомненно, профессия космонавта сложна, рискованна и ответственна, но, если сравнить отношение к нашим женщинам-космонавтам с положением дел у зарубежных женщин-астронавтов, российская тенденция к дискриминации женщин очевидна. Почему? Возможно, суеверное опасение женщины на корабле, да и боязнь за саму женщину. В нашей стране космонавтика стала заповедным мужским ареалом обитания. За это время утрачено многое.
У нас нет налаженного и непрерывного обмена опытом космического полета между женщинами (кому с кем обмениваться?!), медицина привыкла заниматься только одним типом организма — мужским, а значит, каждый женский полет — своего рода эксперимент, опасный и непредсказуемый. Ведь у женщин конституция, психология, интуиция — все другое. Мы до сих пор не знаем, что дает женщинам космос и что отбирает, что они могут делать лучше мужчин, а что никогда не смогут освоить.
Жизнь космонавта с момента прихода на подготовку подчинена строгому расписанию. В конце недели, в пятницу, он получает расписание на следующую неделю, где его время распланировано по минутам. Но чтобы такое расписание могло появляться еженедельно, а космонавт и экипаж успели полностью завершить подготовку «к часу X» — к экзаменам ли, к старту ли, — многие люди, работающие в отделе планирования, обязаны заранее, за год или два представить весь необходимый объем работы для данного космонавта и распределить необходимые занятия и тренировки по дням. Для этого составляются долгосрочные программа и план-график всей подготовки, а также планы-графики на тренировочную сессию и текущие. Текущий план-график почасового планирования занятий, тренировок и испытаний является основой недельного расписания космонавта. Фактически космонавт начинает «марафонский бег» к своему старту и не имеет права остановиться, например, съездить на недельку поваляться на пляже и со свежими силами возвратиться к тренировкам. Надо сжать зубы и настраиваться на длительную, очень длительную работу, поддерживая свое здоровье и физическую форму.
Расписание во многом построено из возможностей инструкторов, которым приходится готовить сразу несколько экипажей, и графика занятости тренажеров. Поэтому космонавту в течение дня приходится переключаться на совершенно разнородные виды деятельности. Это оказывается очень важным для подготовки к работе в космосе, потому что там он перейдет к образу жизни, где все перемешано.
День за днем жизнь и работа космонавта фиксируются в документах, которые хранятся в его личном деле. Сначала туда попадает учетный документ под названием «Итоги выполнения программы общекосмической подготовки». Затем, после подготовки в группе, — «Итоги подготовки космонавта». И наконец — «Итоги подготовки экипажа к космическому полету». Кроме того, там же оказываются и протоколы сдачи экзаменов и зачетов по отдельным дисциплинам и системам. В них зафиксированы вопросы, которые были заданы космонавту, и его ответы, а также рекомендации комиссии — еще раз проработать ту или иную тему, на что обратить внимание и т. п.
Первый этап подготовки называется общекосмической подготовкой (ОКП). Этот этап был введен в 1981 году. Все зачисленные в отряд космонавтов назначаются на должности, которые называются «кандидат в космонавты-испытатели» или «кандидат в космонавты-исследователи». Они пока только кандидаты в космонавты. Занятия с ними проходят по общей программе. Задача ОКП — дать кандидатам основы профессиональных знаний. Слушатели изучают теорию космических полетов, основы конструкции корабля и модулей космической станции, принципы работы систем управления движением, устройство многочисленных систем орбитального комплекса, космическую навигацию, проходят теоретическую подготовку к выполнению научных экспериментов, медико-биологическую подготовку и многое другое.
Кандидаты в космонавты выполняют тренировочные полеты на самолетах и прыжки с парашютом, приобретают теоретические знания и первоначальные практические навыки по работе в космических скафандрах, в том числе по внекорабельной деятельности, вырабатывают практические навыки по действию в случае нештатной посадки, в том числе и в экстремальных условиях — на море, в пустыне или в горах. Продолжительность ОКП — полтора-два года. Общекосмическую подготовку кандидаты в космонавты проходят только один раз, на последующие этапы подготовки космонавты могут возвращаться неоднократно.
Летная подготовка проходит на самолетах Л-39. Летчики летают с удовольствием, а гражданским космонавтам много не позволяется. Необходимо сдать зачет по самолету, двигателю, радиоэлектронному оборудованию, приборам. Освоить инструкцию по аварийному покиданию самолета. В радиопереговорах участвовать нельзя, только слушать.
Задания простые: горизонтальный полет, небольшие виражи, коробочка. При этом надо следить одновременно за многими пилотажными приборами, за высотой, скоростью. Считается, что если освоил еще взлет и посадку, то в жизни это может пригодиться. А фигуры высшего пилотажа — ни к чему. Цель специальной парашютной подготовки — выработать умение действовать в условиях реального риска и ограниченного времени. Для начала нужно научиться вести репортаж во время прыжка. Потом задания становятся более сложными — решение различных задач и тестов в свободном полете. Выполнение всех заданий наговаривается на магнитофон.
Подготовка космического экипажа — долгий и дорогостоящий процесс. Если что-то случится с кем-то из космонавтов накануне старта (простудится, вывихнет ногу, не дай бог, что похуже), заменят весь экипаж. Ведь экипаж должен быть сработавшимся. Это дается только долгими совместными тренировками. Чаще всего заменяют весь экипаж, но иногда бывает, что и одного космонавта. Дублеры готовятся по той же программе, что и основной экипаж, в таком же объеме, сдают те же экзамены. А на комплексных экзаменационных тренировках в конце подготовки комиссия оценивает их так же строго. Бывает, что оценки дублеров даже выше, чем у основного экипажа. В послужном списке дублирование обязательно фиксируется и ценится почти так же, как сам полет.
Когда-то давно два экипажа были равными, и только по результатам экзаменационных тренировок определялось, кто основной, а кто дублер. В этом был положительный момент: конкуренция заставляла лучше учиться и тренироваться. Но в психологическом смысле такая система имела большой минус — она ухудшала отношения между экипажами. Поэтому с некоторых пор сразу определяют, какой экипаж — первый, какой — второй. Задача дублеров — подстраховать основной экипаж, их собственный полет — один из следующих.
Читатель не раз видел по телевизору: космонавты в скафандрах докладывают о готовности к полету и идут к ракете. Шагать в них не очень удобно, потому что предназначены они не для прогулок, а для того, чтобы лежать в специальных креслах (ложементах), подогнув ноги. Но идти в нем придется недолго — только от автобуса до ракеты. В руках у каждого космонавта небольшой ящик, шлангом присоединенный к скафандру. Это переносная вентиляционная установка. В нем есть вентилятор, с помощью которого скафандр проветривается. Зимой воздух можно подогреть, а летом охладить с помощью тающего льда, который предварительно закладывают в установку.
Спасательный скафандр не должен мешать космонавту управлять космическим кораблем. Он мягкий, двухслойный (наружная оболочка очень прочная, а внутренняя обеспечивает герметичность, поскольку сделана из прорезиненного материала). Все застежки — «молнии», шлем — с откидной прозрачной передней частью, а под затылком — мягкая подушечка. На штанинах, впереди, под коленями — карманы, в которые можно положить снятые перчатки скафандра. На опасных участках полета — при взлете и на спуске — шлем должен быть плотно закрыт, перчатки надеты. Только после выхода на орбиту при нормальном давлении воздуха в кабине космонавтам разрешается снять перчатки и открыть шлем, что позволяет свободно работать.
Спасательные скафандры индивидуальны. Предварительно с космонавта снимается до шестидесяти мерок. Измеряют много неожиданного, что у земных портных не принято, — например положение седьмого шейного позвонка. «Сокол» весит около семи килограммов и выдерживает трехкратное увеличение давления внутри скафандра при наддуве. Срок его годности — четыре года. Стоимость — несколько десятков тысяч долларов США.
После того как изготовят спасательный скафандр, космонавт надевает его и размещается в своем индивидуальном ложементе. Ему предстоит неподвижно отсидеть в надутом скафандре в той позе (ноги поджаты к подбородку), которую он займет в космическом корабле, 125 минут. Оболочка скафандра наполняется воздухом под давлением и становится жесткой, как металл. Два часа неподвижно в твердом скафандре пролежать очень трудно. Ноги затекают, необходимо шевелить пальцами ног и, насколько это возможно, напрягать и расслаблять мышцы. Это помогает восстанавливать кровообращение.
Был случай, когда один потенциальный космический турист отказался от полета, испытав только часть этой проверки. Потом, если будут замечания по скафандру и ложементу, производится их более точная подгонка. Следующий этап отсидки — в вакуумной камере. Космонавт должен в реальных условиях убедиться, что его индивидуальный спасательный скафандр надежен.
Выходной скафандр — не для парадных выходов, а для внекорабельной деятельности (ВнеКД) в открытом космическом пространстве. Он состоит из жесткого алюминиевого корпуса, мягких рукавов и штанин. Поверх надевается защитная оболочка с многослойной теплоизоляцией. Интересно, что в эту оболочку вставлена так называемая радиоткань, которая выполняет роль антенны для связи космонавтов с Землей и друг с другом. Корпус специалисты называют «кираса». Совсем как в рыцарских доспехах. Кираса — это металлические латы или панцирь, выгнутый по форме груди и спины. (От слова «кираса» происходит название всадника в тяжелой кавалерии — «кирасир».) Сзади в кирасе имеется прямоугольный вырез для входа в скафандр и выхода из него. На корпусе снаружи также помещаются пульт управления, шлем-каска и страховочный фал, сделанный из двух прочнейших капроновых лент. Длина его — один метр, имеет он два карабина, которыми космонавт пристегивает себя к наружным поручням, когда передвигается к нужному месту станции при выходе в открытый космос. Шлем сделан из того же материала, что и кираса, и составляет с ней единое целое. Обзор космонавту обеспечивает удобный иллюминатор из двух стекол с расстоянием между ними восемь миллиметров да еще и с дополнительным защитным стеклом. От вредного излучения Солнца глаза оберегает подвижный светофильтр. В верхней части шлема сделан дополнительный иллюминатор, чтобы космонавт мог видеть, что делается над головой. К шлему также прикреплены два фонарика, помогающие работать в темноте. Штанины и рукава скафандра многослойные. Внешний слой, который воспринимает нагрузки от внутреннего избыточного давления, называют силовым. Он сделан из замечательно прочного и легкого материала — лавсана. (Между прочим, лавсан был изобретен полвека назад в нашей стране и расшифровывается как Лаборатория высокомолекулярных соединений Академии наук; именно там его создали.) Внутренний слой для надежности сделан двойным — из резины и прорезиненной ткани. Перчатки скафандра тоже многослойные, а специальные резиновые колпачки на них повышают чувствительность пальцев космонавта во время работы. А вот подошвы ботинок, наоборот, твердые, с двойными кожаными слоями, потому что с помощью ботинок космонавт закрепляет себя на рабочем месте в открытом космосе. Снаружи на рукавах с помощью эластичной ленты крепятся наручные часы и нарукавные зеркала, благодаря которым космонавт может видеть наружную переднюю часть скафандра.
Чтобы космонавт мог нормально дышать, в скафандр встроены баллоны с кислородом — основной и резервный. Они сделаны из особо прочной стали, а сверху еще усилены оплеткой из стекловолокна. Вентилятор (есть также и резервный) создает циркуляцию воздуха в скафандре. Поглотительный патрон забирает углекислый газ, выдыхаемый космонавтом. Влагосборник поглощает пот. Все системы выходного скафандра могут работать без всяких связей со станцией. То есть такой скафандр, по сути, — маленький космический корабль на одного человека. Благодаря ему в открытом космосе можно работать несколько часов без перерыва. Потому-то на Земле он достаточно тяжелый — 112 килограммов.
Что еще интересного есть у «выходного костюма»? Если работы идут около шлюзового отсека (при этом космонавт не уходит далеко от люка), к скафандру подстыковывается электрический фал, и тогда системы скафандра получают электроэнергию от станции. Фактически это то же самое, что протянутый длинный провод из окна дачи для включения, например, электропилы при работе во дворе. Есть два вида электрических фалов — короткий, два с половиной метра, и длинный, двадцать метров. Выходные скафандры доставляют на космическую станцию и хранят там, на Землю их не возвращают. Из одного отработавшего свое скафандра сделали искусственный спутник поместили в него научную аппаратуру и радиопередатчик а потом запустили в космическое пространство прямо со станции во время очередного выхода в открытый космос.
В 1971 году «Союз» был модернизирован — оснащен бортовым компьютером — и получил название «Союз Т». Спустя 15 лет его опять модернизировали — оснастили усовершенствованной радиотехнической системой сближения, и к названию корабля была прибавлена еще одна буква — «М», означающая «модернизированный». Последний корабль серии «Союз ТМ» вернулся на Землю в ноябре 2002 года. Когда началось сотрудничество с США на космической станции, американцы, у которых много астронавтов высокого роста, попросили так изменить конструкцию корабля, чтобы снять ограничения по росту. По этой причине разработали новый вариант корабля «Союз ТМА». Буква «А» взята от слова «антропометрический», то есть учитывающий антропометрические данные космонавта (в первую очередь рост). Конечно, это было не единственным усовершенствованием. Например, изменился пульт, с которого космонавты управляют своим кораблем.
А сегодня уже летает следующая модификация корабля — «Союз ТМА-М». Обновилось бортовое аппаратное и программное обеспечение, появился модернизированный пульт космонавта с более современными компьютерами и средствами отображения информации, улучшены алгоритмы управления сближением и причаливанием. Все компьютеры корабля объединены в бортовой вычислительный комплекс. Кстати, за счет введенных изменений массу корабля удалось уменьшить на 70 килограммов. В стандартном исполнении корабль предназначен для доставки экипажа из трех человек и груза на борт космической станции, совместного полета в течение полугода и возвращения экипажа и полезного груза на Землю. При этом ресурс автономного (вне станции) полета корабля рассчитан на четверо суток. Это время включает операции сближения и стыковки (двое суток), расстыковки, предпосадочные операции и резерв (двое суток). Но если возникнет задача проведения каких-то исследований в одиночном космическом полете, «Союз» способен автономно (то есть исключительно на собственных ресурсах) находиться в космосе до месяца.
Экипаж надевает скафандры и в восемь часов утра выходит в тренажерный зал. Командир экипажа докладывает председателю Госкомиссии: «Товарищ генерал-полковник, экипаж „Альтаиров“ к комплексной экзаменационной тренировке готов». И затем предлагает (хотя может это сделать и сам) еще не летавшему новичку (как известно, новичкам везет) вытянуть запечатанный конверт с экзаменационным билетом. Что написано в этом билете, космонавты не знают. Зато экзаменационная комиссия в соответствии с билетом будет вводить нештатные ситуации в работу систем корабля и станции. Члены экипажа расписываются на конверте, передают его председателю и отправляются в тренажер космического корабля. На тренировку собираются инструкторы и методисты по различным системам, приезжают специалисты, создававшие космический корабль, представители Центра управления полетами. Экзамен принимает Государственная комиссия.
Экипажи в течение 10–12 часов выполняют все необходимые действия в тренажере космического корабля, по всем основным режимам программы полета — выведение на орбиту, проверка систем, маневры коррекции орбиты, сближение с космической станцией, причаливание и стыковка с ней, затем расстыковка, подготовка к спуску и спуск на Землю. А в соседнем зале, где установлено специальное оборудование, являющееся частью тренажера, члены Государственной комиссии по телевизионным экранам и специальным индикаторам, отражающим последовательность команд, выдаваемых с пульта экипажем, следят за работой космонавтов, фиксируют все их ошибки (для оценки «отлично» их должно быть не более трех-четырех, причем они не должны приводить к срыву программы полета). Кроме того, экзаменаторы в нужный момент будут вводить нештатные ситуации (разгермегизация, пожар, отказ той или иной системы), которые и содержались в запечатанном конверте. Но экипаж заранее не знает, что и когда случится. Экипаж готов ко всему.
Обычно в экзаменационном билете три или четыре нештатные ситуации. Только к вечеру завершается «полет». Проходит общий разбор тренировки. Обращают внимание и на то, как члены экипажа объясняют свои действия в той или иной ситуации. Ведь часто выход из сложного положения возможен разными способами. На следующий день комплексная экзаменационная тренировка проходит на станции. Там устраивают так называемые типовые сутки, тоже, конечно, с парой-тройкой нештатных ситуаций.
Стартовый комплекс — один из самых дорогостоящих объектов космодрома. Когда ракеты были небольшими, стартовую площадку называли стартовым столом. Площадка была плоская и действительно напоминала поверхность стола. Но для ракет космического назначения это не годится. Никакой стол не выдержит силу огня, вырывающегося из сопел ракеты при отрыве от земли. Поэтому ракеты, которым предстоит лететь в космос, обычно не ставят, а «подвешивают». Чтобы перевести ракету в вертикальное положение, транспортно-установочный агрегат использует мощные домкраты. В это время опорные фермы (они так называются потому, что скоро ракета будет опираться на них), которые были «разведены» и занимали наклонное положение, занимают рабочее (то есть вертикальное) положение и принимают на себя нагрузку от веса ракеты. Сама ракета повисает над гигантским лотком, в который потом будут направлены газы и пламя ее двигателей. При этом хвост ракеты оказывается на несколько метров ниже стартовой площадки. Это позволяет сохранить наземное оборудование, когда струи пламени ударят из двигателей.
Транспортно-установочный агрегат, поставив ракету на опорные фермы, отъезжает от стартовой позиции. К ракете подводятся фермы обслуживания (на их площадках сейчас начнутся работы), кабельная и заправочная мачты. Подстыковываются все заправочные, электрические и пневматические коммуникации. Теперь наступает время генеральных испытаний всех систем вместе. Если не окажется замечаний, то можно начинать заправку.
Что нужно для того, чтобы заправить ракету топливом? Во-первых, само горючее и, во-вторых, заправочное оборудование. Горючее надо привезти заранее, а значит, нужна площадка для транспортных средств, на которых его привозят. Кроме того, необходимо хранилище для топлива. Если по каким-то причинам запуск отменяется, топливо приходится сливать и увозить обратно в хранилище. При подготовке к пуску на стартовом комплексе обязательно дежурят пожарные машины. Заправка ракеты топливом начинается за пять часов и заканчивается за час до пуска. С началом заправки большинство рабочих и специалистов, которые трудились на стартовой площадке, уезжают с нее, остаются только самые необходимые из них. Отстыковываются системы заправки, отводятся фермы обслуживания, открывая со всех сторон ракету. Дальнейшее происходит в автоматическом или полуавтоматическом режиме.
... на корабле «Союз» предусмотрена система аварийного спасения (САС) экипажа. Идея состоит в том, чтобы в случае аварийной ситуации во время старта увести корабль с экипажем на безопасную высоту и расстояние, после чего с помощью парашюта доставить его на Землю. У САС есть свои двигатели. За 30 минут до старта система спасения приводится в готовность, как говорят, «взводится». Автоматика САС начинает свою работу, если она получает сигнал «Авария» (от систем ракеты-носителя или от руководителя пуска).
На вершине траектории аварийного увода производится отделение спускаемого аппарата от бытового отсека. Головной обтекатель вместе с бытовым отсеком уводится на расстояние, исключающее столкновение с отделившимся спускаемым аппаратом.
Если полет проходит нормально, то после достижения высоты 46 километров двигательная установка САС отбрасывается. Потому что на этой высоте безопасно сработает парашютная система корабля «Союз». Это происходит на 115-й секунде полета. За всю историю пилотируемых полетов на кораблях типа «Союз» САС потребовалась всего два раза, что говорит о высокой надежности наших ракет-носителей.
Сначала объявляется 15-минутная готовность, то есть команда «Ключ на старт» раздастся через четверть часа. Затем проходят сообщения о десятиминутной, пятиминутной готовности. Наконец объявляется минутная готовность и раздается команда «Ключ на старт». Ею запускается автоматика предстартовых операций. Оператор поворачивает ключ, и от ракеты отходит заправочная мачта. Мы уже говорили, что ракета на старте находится в подвешенном состоянии. По бокам ее удерживают железные «руки», которые должны быть очень крепкими, ведь стартовая масса ракеты — 313 тонн. Дальнейшее можно проследить по секундам. Команда «Протяжка-1», и включается на запись система измерений ракеты. Через 10 секунд — команда «Продувка», то есть продувка камер двигателей. Через 50 секунд — команда «Протяжка-2», и включается на запись система измерений корабля. Через 10 секунд — по команде «Ключ на дренаж» происходит закрытие дренажных клапанов на баках ракеты-носителя. Через 50 секунд — команда «Наддув», и газы наддува подаются в баки ракеты. Через 40 секунд — команда «Земля-борт», и происходи отвод кабель-мачты от приборного отсека блока А. Через 25 секунд — команда «Пуск», и запускаются двигатели; секунд пятнадцать они набирают тягу и вот уже могут удерживать вес ракеты. Тогда железные «руки» — опорные фермы — вновь откидываются в наклонное положение, и боковые крепления автоматически отпускают ракету в полет. Она чуть-чуть покачается, будто выбирая курс, и устремляется в небо. Этот момент называется «Контакт подъема».
Вот ракета оторвалась от стартовой позиции. Из двигателей рвутся потоки пламени, а земля начинает дрожать, как при землетрясении. Несколько секунд — и космонавты уже высоко в небе. Ракета сначала летит вертикально, а затем начинает отклоняться в ту сторону, в которую крутится наша планета. И скорость вращения Земли добавляется к собственной скорости ракеты, тем самым помогает ей преодолевать притяжение. Яркое пламя рвется из двигателей. Грохот слышен далеко. Ракета набирает скорость и устремляется все дальше в небо.
На высоте 49 километров (это две минуты полета), полностью отработав свое, отделяется первая ступень ракеты, то есть четыре боковых блока («боковушки», как иногда ласково называют их). Через 47 секунд после этого раскрываются две створки головного обтекателя и отбрасываются специальными пружинными толкателями. Головной обтекатель нужен был для того, чтобы защитить датчики, антенны и солнечные батареи, которые раскроются уже на орбите. Кроме того, головной обтекатель защищает отсеки корабля от механических нагрузок и нагрева, а также обеспечивает аэродинамическую устойчивость головного блока при уводе его системой аварийного спасения.
На высоте 167 километров (без малого пять минут полета) отделяется вторая ступень. Наконец, на высоте 202 километра выключается третья ступень. Всего 526 секунд требуется ракете, чтобы вывести космический корабль на околоземную орбиту. Но теперь ему надо избавиться от ненужной последней ступени ракеты. Поэтому по автоматической команде, которая называется «контакт отделения», специальные пружинные толкатели отбрасывают ее через четыре секунды после того, как корабль оказывается на орбите. Отделившись, третья ступень тормозится и уводится в сторону от космического корабля, теперь уже она, кувыркаясь, не заденет и не повредит его. Этот последний этап поэтому и называется «контактом отделения». Все вместе участки полета с момента «контакта подъема» до «контакта отделения» называются выведением на орбиту или просто выведением.
Выведение на орбиту не занимает много времени — всего 526 секунд, чуть меньше девяти минут. Во время выведения на орбиту члены экипажа испытывают три волны перегрузок — по количеству ступеней у ракеты-носителя. Благодаря тренировкам на центрифуге космонавты умеют хорошо их переносить. Они научились «дышать» животом. Во время дыхания наши плечи поднимаются, так как легкие наполняются кислородом. В момент наступления перегрузок грудную клетку сдавливает так сильно, что дышать привычным способом уже не получается, поэтому космонавтов учат дышать при помощи живота, это особенно важно при спуске, когда перегрузки побольше. Каждая перегрузка длится не долго, но даже для тренированного организма заметна.
Когда космический корабль выходит на орбиту, наступает невесомость. Космонавты узнают об этом при помощи «индикатора невесомости» — маленькой мягкой игрушки, выполняющей скорее функцию талисмана, нежели физического прибора. Она подвешивается на резиночке к пульту космонавта. Такие игрушки-амулеты есть у каждого экипажа — это тоже традиция.
Ракета еще несет в космос корабль, а на стартовой позиции начались после стартовые операции. Руководство выходит к выстроившемуся боевому расчету (так с прежних времен, когда запуск осуществляли Военно-космические силы Министерства обороны, по традиции называют команду стартовавши), благодарит и награждает наиболее отличившихся. Потом все едут на площадку 254, где в большом зале «Энергия» устраивает банкет. Примерно через час космонавты и инструкторы ЦПК потихоньку уходят в автобусы, отправляются в гостиницу «Космонавт». Там у них 10–15 минут, чтобы забрать вещи, снова сесть в автобусы и — на аэродром «Крайний». Вылет в Москву, на «Чкаловский».
Создание того Центра управления полетами, который мы привыкли видеть по телевизору, началось в 1973 году в городе Королёве (тогда Калининград) при подготовке к советско-американскому экспериментальному полету «Аполлон»-«Союз». Поначалу ЦУП предполагали построить по типу планетария. Группу управления предполагали посадить под куполом, где воспроизводились бы участки звездного неба, на фоне которых пролетает корабль, и управленцы могли бы представить себя на борту. Но проект выглядел слишком театральным, да и группе управления пришлось бы сидеть в темноте, что мешало бы нормально работать. Поэтому выбрали более традиционный, но весьма удобный вариант кинозала с большими экранами и рядами мест для операторов.
С гостевого балкона прекрасно виден экран, но невозможно заглянуть в экран компьютера любого оператора. Тщательно просчитана акустика в зале: разговоры, даже довольно громкие в зале и на балконе, не мешают друг другу. Начиная с 1977 года на ЦУП была возложена задача по управлению полетами всех отечественных пилотируемых аппаратов и межпланетных станций.
ЦУП — весьма крупная организация, включающая четыре научных отделения, службу главного инженера, 17 оперативных служб. Здесь есть два главных зала управления и пять малых, свыше трехсот комнат для групп поддержки. В каждом зале работают сменный руководитель полета и специалисты, ответственные за работу различных бортовых систем космического корабля или станции, те, кто планирует полет, операторы, обеспечивающие связь с экипажем, врач, контролирующий состояние здоровья космонавтов, и др. У каждого есть свое рабочее место, оборудованное всем необходимым — пультами, компьютерами, связью.
Работа продолжается непрерывно круглые сутки в четыре смены. Так обеспечивается полная безопасность экипажа. Ведь профессионалы на Земле следят за состоянием корабля, исправностью его систем, контролируют здоровье космонавтов, стараются подбодрить их, иногда развеселить, дать совет. Как же управляют полетом?
Во-первых, сначала его планируют. Существуют долгосрочное планирование (баллистики отслеживают траекторию полета, другие специалисты формируют планы для экипажа — по неделям и на каждые сутки) и планирование сеансов связи с экипажем. Структурно информационно-вычислительный комплекс ЦУПа состоит из трех частей. Баллистический блок занят орбитой, маневрами, спуском. Командный блок ответствен за планирование, формирование и выдачу команд, телеметрический блок — за обработку, отображение и документирование полученной информации. Анализируя данные, необходимо иметь представление о работоспособности систем корабля и станции. Так, например, по кораблю типа «Союз» в Цепу получают 1900 параметров, которые необходимо анализировать. Только по служебному модулю МКС — 25 тысяч параметров. Все эти данные называются телеметрической информацией или попросту — телеметрией. Она поступает в компьютеры ЦУПа, обрабатывается и анализируется.
Кроме связи с космическим кораблем и станцией ЦУПу нужно обмениваться информацией с другими такими же центрами — в Америке и Европе. В мире есть несколько ЦУПов. Они помогают друг другу, подстраховывают. Там, где наши специалисты не могут связаться с космонавтами, приходит на помощь ЦУП в Хьюстоне (США) или ЦУП Европейского космического агентства. Во время полета международных экипажей в ЦУПе трудятся представители стран-партнеров. У них тоже есть свои помещения. В ЦУПе располагается Главная оперативная группа управления полетом. В ЦУПе созданы условия и для работы прессы, радио и телевидения.
На первых двух витках вокруг Земли космонавты напряженно работают: проверяют герметичность отсеков и готовность систем корабля. Еще им нужно проконтролировать раскрытие солнечных батарей, которые необходимы, чтобы на корабле была энергия для работы всех приборов и устройств. После раскрытия батарей требуется закрутить корабль так, чтобы солнечные лучи все время отвесно падали на них. Тогда и электрическая энергия будет вырабатываться непрерывно. Наконец, следует доложить о результатах проверок и о своем самочувствии в ЦУП. После двух витков космонавтам дают разрешение перейти в бытовой отсек и снять скафандры. Только сейчас они могут первый раз сходить в туалет — вспомним гагаринскую традицию.
Для «перворазников» здесь есть некоторая психологическая трудность — теория теорией, а как получится в невесомости? Впрочем, после первого «испытания» проблем не бывает. После этого необходимо разложить скафандры на просушку (тоже в бытовом отсеке), после напряженного труда человек всегда мокрый, а значит, и подскафандровое белье, и скафандр стали влажными. Теперь можно умыться и поесть. На третьем витке начинается первый маневр — экипаж поднимает орбиту своего корабля. А заканчивается он уже на четвертом витке. Импульсы рассчитываются баллистическими службами так, чтобы корабль прибывал к станции в середине тридцать второго витка. Рассчитанные на Земле величины импульсов коррекции орбиты вводятся в бортовой компьютер корабля, который с помощью приборов системы управления обеспечивает их исполнение. День был трудный, и вскоре космонавты размещаются на отдых — двое в бытовом отсеке, один — в спускаемом аппарате. Если космонавт расположился в бытовом
С шестого по одиннадцатый виток космонавты отдыхают — впервые в стартовые сутки, которые, согласитесь, были очень напряженными. На двенадцатом витке пора просыпаться, умыться, почистить зубы, привести себя в порядок, позавтракать, установить связь с ЦУПом и доложить о самочувствии каждого члена экипажа. Теперь на связь космонавты будут выходить на каждом витке, тем более что они готовятся ко второму маневру, который запланирован на семнадцатый виток (то есть на первый виток следующих суток). На семнадцатом витке в соответствии с измерениями, уточняющими необходимую орбиту корабля, выдается еще один корректирующий импульс. Продолжается полет по орбите ровно двое суток. Первые сутки потребуются, чтобы привыкнуть к невесомости, — даже самому крепкому организму нужно адаптироваться, а на вторые предстоит ответственная операция — сближение и стыковка с космической станцией.
В космосе в той или иной степени проявляется болезнь движения — нарушение функций вестибулярного аппарата в условиях невесомости. Сопровождается она (в разной степени, в зависимости от природных качеств организма и тренированности) тошнотой, иногда рвотой, спазмами в желудке, головокружением, потливостью и другими неприятными реакциями. Из-за перераспределения крови в организме в невесомости космическая болезнь движения переносится тяжелее своего земного аналога — «морской болезни». А кровь приливает к голове настолько явно, что лица краснеют и становятся одутловатыми. Когда вы видите в телевизионном репортаже о стыковке космонавтов с широкими лицами — это от прилива крови, а не от того, что они там отъелись.
Раньше стыковку пытались осуществлять через сутки после старта, но потом обнаружили, что именно в это время у космонавта пик расстройства вестибулярного аппарата — даже если космическая болезнь движения проявляется в слабой форме, все равно координация некоторое время оставляет желать лучшего. Поэтому решили дать возможность экипажу некоторое время адаптироваться к невесомости и стыковку проводить через двое суток Хотя адаптация вестибулярного аппарата в это время еще продолжается, но космонавты более готовы к проведению ответственной операции.
На тридцать втором витке система управления космического корабля приступает к выполнению процесса автономного автоматического сближения. Алгоритмы бортового компьютера корабля «Союз ТМ» самостоятельно рассчитывают необходимые импульсы для выполнения процесса сближения по оптимальным траекториям и для их осуществления выдают необходимые команды в бортовые системы. Космонавты в корабле надевают скафандры, потому что вероятны нештатные ситуации, в которых произойдет разгерметизация или потребуется срочный спуск.
Для иллюстрации расскажем про один случай, который произошел в симметричной ситуации на расстыковке 14 января 1994 года. Рассказывает космонавт Александр Александрович Серебров: «Расстыковку мы проводили на дневной части витка. Перед спуском мы с Василием Васильевичем Циблиевым обнаружили, что лампа освещения в спускаемом аппарате не светит. Правый иллюминатор у нас был полностью закрыт возвращаемым грузом, а с левого я снял шторку, чтобы посветлее было, коль уж лампа не горит Однако теперь яркое солнце засвечивало Василию приборную доску, поэтому контролировать показания люминесцентных (светящихся) приборов ему было очень сложно. У нас была задача после расстыковки сфотографировать и отснять на видео и фото стыковочный узел для предстоящей стыковки американского „Шаттла“. Для этого я перешел в бытовой отсек И тут новое дело: корабль почему-то не слушался Василия, и нас несло на солнечную батарею станции, в район стыковочных узлов. Мы набирали скорость, сближаясь с „Миром“.
Виктор Михайлович Афанасьев, командир сменившего нас экипажа, отдал команду „Всем в корабль!“, когда увидел, что мы летим прямо на них, и правильно — сейчас как разнесет станцию, надо и им срочно на спуск! Да и я думаю: „Кранты!“ У бытового отсека стенки тонкие, хрупкие, и при столкновении он обязательно треснет. Воздух выйдет минуты за две. Понял, что через виток меня вместе с бытовым отсеком отстрелят, а спускаемый аппарат перейдет в баллистический спуск. Это все я просчитал мгновенно, да, собственно, и оставались какие-то секунды. Но за метр до станции скорость погасла. Алюминиевая антенна сдемпфировала. Затем последовал удар по солнечной батарее и — страшный грохот! Неужели сорвали у станции батарею? На Земле убьют ведь! Посмотрел — батарея на месте. Стало легче.
Станция от удара потеряла ориентацию, потому что гиродины (силовые гироскопы) стали тормозиться. И так удачно получилось, что она повернулась к нам нужным стыковочным узлом. И я отснял всё наилучшим образом. Огляделся — мы чуток порвали экранно-вакуумную теплоизоляцию, с помощью которой поддерживается температурный режим внутри станции, других повреждений не заметил. Перешел обратно в спускаемый аппарат, и мы доложили о случившемся на Землю. Дело было вот в чем. Есть такой тумблер „Управление спускаемым аппаратом“, который должен стоять в положении „1“. Василий видел, что „клювик“ тумблера стоит правильно. Мы должны точно следовать бортинструкции. В ней имелось указание проверить ручку управления ориентацией, а про ручку управления движением, с помощью которой выполняются линейные перемещения корабля, почему-то ничего не было сказано. Иначе мы, конечно, заметили бы неладное.
Просто особенность данного конкретного тумблера: его надо было чуть дальше „единички“ в сторону нуля продвинуть (подобные вещи требуется на примерке на Байконуре выявлять, да не заметили). Тем временем Василий дожал-таки тумблер, и корабль снова стал послушным. Мы построили ориентацию на торможение (потом оказалось, хорошо построили: меньше двух килограммов перекиси затратили на спуск)».
А вот как вспоминает об этой ситуации бортинженер Юрий Владимирович Усачев: «На транспортном корабле включается тормозной двигатель для схода с орбиты. Он (транспортный корабль) увеличивается в размерах, кажется, начинает раскручиваться какая-то пружина — расстояние между нами сокращается все стремительнее. И я понимаю, что если „этому“ суждено случиться, то уход в спускаемый аппарат нас не спасет. Я замер у иллюминатора. Корабль проносится около нас на расстоянии 30–40 метров! Это было похоже на фантастику из серии „Звездные войны“. Когда он проскочил, я бросился к иллюминатору в каюте командира, увидел удаляющийся транспортный корабль и почувствовал, что мы были близки к… И Господь спас нас пятерых — экипажи станции и корабля. Было немного жутковато осознавать, что можно вот так столкнуться, и привет». Нечто похожее может произойти и на стыковке, потому скафандры обязательны.
На расстоянии менее 200 километров радиотехническая система сближения обнаруживает и захватывает «цель». Теперь сближение можно производить более точно, и на дальности 20 километров вынесенную точку приближают к станции — на расстояние 750 метров. Когда расстояние от корабля до станции станет меньше восьми километров, бортовой компьютер переносит и вынесенную точку — теперь она находится на расстоянии всего 300 метров. Корабль оказался на ближнем участке сближения. Теперь осуществляется облет станции — экипаж корабля подбирается к выбранному стыковочному узлу. При этом есть опасность повредить оборудование, находящееся на станции: с одной стороны — солнечные батареи, с другой — антенны и прочие приборы. Кораблю надо так приблизиться, чтобы ничего не задеть. Поэтому желательно делать это на свету и в зонах радиовидимости ЦУПа и наземных измерительных пунктов. Чтобы светотеневая обстановка благоприятствовала космонавтам при стыковке, стараются к сеансу радиосвязи вывести корабль в окрестность станции на дальность около километра.
За 100–200 метров корабль зависает напротив стыковочного узла, то есть его скорость относительно станции равна нулю. И вот, наконец, он начинает медленно-медленно приближаться к станции — два метра в секунду, чтобы не врезаться или не пролететь мимо нее. Если возникает опасность столкновения, происходит автоматический увод корабля от станции. Желательно осуществить стыковку с первого раза. Выполнить вторую попытку будет гораздо сложнее. Причаливание осуществляется аккуратно, экипаж как бы подкрадывается к цели. Чтобы стыковочный механизм сработал нормально, необходимо расположить корабль и станцию на одной линии, совсем как ключ от двери перед тем, как вставить его в замочную скважину. Конечно, при этом неминуемо будут возникать боковые смещения и отклонения от оси. Как следствие этого, после сцепки два космических аппарата начинают немного колебаться один относительно другого. Однако эти колебания быстро прекращаются, как говорят, успокаиваются. Чтобы упростить этот процесс, сгладить колебания, предусмотрены амортизаторы. Стыковка корабля к станции планируется в начале третьих суток его полета (на втором витке третьих суток, то есть на тридцать четвертом витке). Обычно стыковка осуществляется в автоматическом режиме.
Стыковочный механизм корабля представляет собой довольно сложное устройство со штырем, точнее штангой, которая может втягиваться в стыковочный механизм и выдвигаться. Она и выдвинулась, если читатель помнит, после первого витка. Главная деталь ответной части, находящейся на станции, — приемный конус с гнездом, в которое должен попасть штырь. Сразу точно попасть в гнездо трудновато. Поэтому для облегчения дела перед гнездом расположен металлический конус. Наливая воду из чайника в бутылку, легко промахнуться мимо узкого горлышка, но если вставить в бутылку воронку (а она обычно делается в форме конуса), то струя воды, ударив в стенку воронки, затем неминуемо попадет в горлышко. Так и в стыковочном устройстве: достаточно попасть штырем в конус, и форма воронки сама загонит штырь в гнездо. Мы не случайно только что сказали, что струя воды ударяет в стенку воронки. Так и для двух космических кораблей любая стыковка начинается с удара.
Существует целая наука, называемая теорией удара, без которой разработать систему стыковки в космосе невозможно. Чтобы сделать удар как можно слабее, надо уменьшить скорость сближения. Соударение штыря и конуса начинается с касания. В этот момент относительная скорость корабля и станции очень мала — обычно около 10 сантиметров в секунду, но не более 35 сантиметров в секунду. Касание и есть первый момент стыковки. Главное сделали — попали! На конце штанги находится головка, вроде кулачка. На головке сделаны четыре защелки, которые зацепляются в гнезде. Как будто кулачок раскрылся и пальцы зацепились за гнездо. После того как взаимные колебания успокоятся, штанга начинает втягиваться и обе сцепившиеся части стыковочного устройства все плотнее и плотнее прижимаются друг к другу. Это одна из сложных операций, которую надо выполнить. Если ее проделать аккуратно, то стык окажется герметичным благодаря механизму его герметизации, который располагается на стыковочном шпангоуте (еще один морской термин!): он сделан в виде металлического кольца. Такое же кольцо находится и в стыковочном механизме станции.
На каждом шпангоуте по восемь замков. После стягивания замки шпангоутов защелкиваются. Объединяются электрические цепи и другие коммуникации корабля и станции. Специальные резиновые уплотнения не дадут воздуху выходить из корабля и станции. Но герметичность стыка надо проверить с помощью датчиков. И когда космонавты убедятся, что воздух не вырвется наружу, можно открыть внутренние люки и спокойно перейти через внутренний тоннель с корабля на станцию. Процесс этот долгий, занимает около двух часов.
В 1977 году космонавты неправильно оценили взаимное положение корабля и космической станции. Когда попытка стыковки не удалась, экипаж решил осуществить следующую вне зоны радиовидимости, то есть без связи с ЦУПом. Но не получилось. Штырь коснулся корпуса станции, но в гнездо не попал. Выяснилось, что топлива едва-едва хватает на посадку. Земля приказала экипажу возвращаться.
А за три года до того ошибся уже не человек, а автоматика. В 1974 году корабль «Союз» летел к космической станции. Когда корабль был на расстоянии всего 360 метров от нее, автоматическая система сближения должна была переключиться на другой режим работы. Она и переключилась, но неправильно определила расстояние: 360 метров «приняла» за 36 километров. На такой дальности двигательная установка разгоняет корабль до большой скорости. И вместо того чтобы приближаться к стыковочному узлу медленно и аккуратно, корабль набирал скорость с риском врезаться в станцию и повредить ее.
Экипаж сумел затормозить корабль, но не понял, в чем причина такого неправильного поведения автоматики, и повторил попытку стыковки. Нештатная ситуация в точности повторилась. А затем и еще раз. Произошел перерасход топлива. Еще немного, и его не хватило бы для посадки. Пришлось отказаться от стыковки и возвращаться на Землю.
Когда осуществляли стыковку модуля «Квант» со станцией «Мир», возникла нештатная ситуация. Уже казалось, стыковка прошла успешно, но экипаж доложил, что стягивание модулей выполнено не полностью. В чем дело? Чтобы выяснить это, космонавтам пришлось выйти в открытый космос. Они обследовали стыковочный узел и нашли там… мешок! В нем были использованные средства личной гигиены. Предыдущий экипаж перед расстыковкой, закрывая люк, не проконтролировал как следует результат. И крышка люка защемила мешок. Вот так от каждой мелочи в космосе зависит успех или неуспех большого дела.
На космической станции, летающей на высоте 350 километров, ускорение свободного падения всего лишь на 10 процентов меньше, чем на поверхности Земли, и составляет 8,8 м/с2. На космической орбите притяжение Земли и скорость, с которой летит станция, складываясь друг с другом, приводят к тому, что любое тело беспрерывно падает, но никак не может упасть. И получается, что веса нет. А значит, корабли, орбитальные комплексы, спутники, вся аппаратура и предметы, расположенные в них, и, конечно, люди перестают что-либо весить. Научно говоря, весомость становится равной нулю. Невесомость можно назвать свободой от всяких сил. Но за всякую свободу приходится платить. Эта плата — космическая болезнь движения ...
... в условиях невесомости могут возникать разные иллюзии, привыкнуть к которым удается не сразу. Один из самых распространенных сюрпризов — человек видит вещи перевернутыми «вверх ногами». Однажды из-за такой иллюзии не удалась стыковка. В 1968 году была поставлена задача состыковать два корабля «Союз». Один из них летел в беспилотном варианте, другой пилотировал космонавт. Система автоматического сближения вывела пилотируемый корабль на расстояние 200 метров до беспилотного. В этот момент космонавту показалось неправильным положение космических аппаратов по отношению друг к другу. У него возникла иллюзия, будто он оказался вниз головой, и космонавт попытался перевернуть свой корабль. Это было следствием невесомости.
Автоматика вновь и вновь включала двигатели, чтобы вернуть корабль в правильное положение, а космонавт верил себе, а не приборам. В результате топливо было израсходовано почти полностью. По указанию Земли дальнейшие попытки стыковки были прекращены, и оба корабля возвратились на Землю.
Наиболее эффективный режим работы на борту при длительных полетах достигается при средней нагрузке и среднем темпе выполнения заданий. Когда «врабатываемость» завершается, желательно придерживаться среднего темпа. При коротких полетах темп и напряженность работы должны быть максимально высокими. Такого рода интенсивные периоды случаются во время «пересменки». Прибывший экипаж начинает принимать смену у своих предшественников. Сейчас, когда экипаж на Международной космической станции увеличился до шести человек, передача смены оказалась растянутой, что удобнее, а прежде «пересменка» занимала всего 10–12 дней. За это время новый экипаж должен ознакомиться с реальной обстановкой на борту, узнать и запомнить, что и где размещается в обитаемой зоне и запанельном пространстве.
Существует система «Инвентаризация», и космонавт обязан занести в соответствующий компьютерный файл любое перемещение оборудования на станции. Эта информация оказывается в ЦУПе, который, готовя какие-либо работы, подсказывает экипажу расположение необходимых приборов. Но не всегда, особенно в периоды напряженной работы, цейтнота, удается четко вести инвентаризационную опись. Командиры вдвоем осматривают станцию, затем то же делают бортинженеры, знакомясь с особенностями компоновки, размещения оборудования, управления системами и т. п. Постепенно экипаж в соответствии со своей программой полета частично расположит все по-своему и впоследствии будет знакомить со станцией тех, кто прилетит позднее.
Много требований к космической «спальне», не сразу удается найти подходящее место. На станции «Мир» для этого приходилось и переезжать время от времени. Но вот на МКС соблюсти все перечисленные условия уже не удается. Почему? Казалось бы, сейчас, когда МКС стала в несколько раз больше «Мира», найти себе по нраву уголок не составляет труда. Но станция международная, экипаж большой, так что российским космонавтам нередко приходится жить втроем в одной «комнате». А модуль загружен продовольственными контейнерами, в том числе и уже пустыми, научной аппаратурой, упаковками с бельем и одеждой и т. п. Теперь на МКС появились малые исследовательские модули (МИМ). Пока это пустые бочки без научной аппаратуры, можно переночевать там.
Но вот место найдено. Теперь надо развернуть спальный мешок и привязать его к скобам на панелях, для этого достаточно шести точек крепления. Если их меньше, мешок будет болтаться. Можно и больше, но шести достаточно. Однако если залезть в него, то все равно будешь покачиваться, ибо в невесомости он плотно к поверхности прилегать не будет. Для человека комфортной будет постель, частично имитирующая земные условия — ощущение опоры тела на кровать. Поэтому спальный мешок дополнительно фиксируют поперек тремя резиновыми поясами-притягами, пристегивая их карабинчиками к петлям на панелях. Вполне может показаться, что вентиляция спального мешка недостаточна. Некоторые космонавты в таких случаях увеличивают его объем, вшивая полотенца. Другие стремятся расположиться так, чтобы воздушный поток от вентилятора был направлен внутрь спального мешка. При этом опять-таки важно не простудиться. Конечно, у спального мешка есть капюшон, им можно прикрыться от потока воздуха. Если же во время сна вы перевернетесь в мешке со спины на живот, лицо окажется внутри капюшона, где возникает застойная зона с повышенной концентрацией углекислого газа. Утром от этого у космонавта будет болеть голова, он будет неважно себя чувствовать, работоспособность его окажется пониженной — не выспался! Поэтому удобнее пользоваться не капюшоном, а шерстяной спортивной шапочкой, лучше всего совсем тонкой, не мешающей спать.
Жена одного космонавта перед полетом мужа долго искала ему шапочку теплую, тонкую и легкую, чтобы как можно меньше отнимать вес укладки личных вещей. «А зачем ему там шапочка?» — поинтересовалась знакомая. «Чтобы спать под открытой форточкой», — пошутила жена. Устраиваться в спальном мешке надо так, чтобы руки не плавали свободно в пространстве, стукая время от времени по твоему же лицу, но вместе с тем и так, чтобы в случае срабатывания аварийной сигнализации можно было быстро высвободиться из мешка. Вот такие сонные премудрости.
В полете космонавт питается в основном консервами и сублимированными (обезвоженными) продуктами, хотя, например, американцы поставляют на станцию и обычную пищу из супермаркета, правда, после специальной обработки и в космической упаковке. Российская пища для космонавтов изготавливается в специальном цехе на заводе в Москве, в Бирюлеве. Рацион космонавта должен быть строго сбалансирован по жирам, белкам, углеводам и микроэлементам. За некоторое время до полета космонавтам дают на дегустацию полный набор возможных продуктов. Они должны, попробовав их, отметить, какие им нравятся больше, какие меньше.
При отправке продуктов грузовым кораблем на борт учитываются индивидуальные предпочтения, но главный критерий, конечно, — сбалансированность пищи. Однако есть такой феномен — изменение вкусового восприятия и, следовательно, вкусовых предпочтений в условиях космического полета. Вдруг космонавт обнаруживает, что ему, скажем, очень хочется рыбу в томатном соусе, а томатный соус он еще на Земле забраковал. Это связано с тем, что в невесомости у человека происходят многие изменения в организме, а обмен веществ — в первую очередь. К тому же начинается потеря кальция в костях, а это приводит к уменьшению плотности костной ткани. Следовательно, обязательно надо есть творог, кстати, один из самых вкусных продуктов, изготовленных для космонавтов. Если не следить за режимом питания в космосе, то на Земле могут быть проблемы не только с тем, как летать дальше, но и с тем, как просто ходить. Через пару месяцев вкусовое восприятие вновь может измениться.
Как пьют кофе или чай? Заварка упакована в удлиненные пакеты с двумя клапанами. В один заливаешь горячую воду из системы регенерации воды из конденсата и взбалтываешь, через другой клапан — пьешь. Пакетик чая с сахаром (или без) находится внутри. Когда наливаешь воду, обязательно прикрой клапан полотенцем, чтобы не упустить воду и не обжечься. Все космонавты — и наши, и иностранные — особо нахваливают российские соки, сделанные из натуральных фруктов. Сухой порошок требуется, как и чай, разбавить горячей водой, взболтать и охладить, для чего космонавты оставляют их на некоторое время у вентиляторов. Космическая еда на станции хранится без холодильников. И ее не нужно готовить — это уже сделали на Земле. В космосе заниматься кулинарным творчеством некогда, можно только комбинировать те или иные виды продуктов, чтобы набраться сил и продолжить сложную работу.
Как упаковать космическую еду? Сначала придумали помещать ее в тюбики. Тюбик позволяет выдавить, например, творог прямо в рот, и ничего не потеряешь при этом. Не нужны и столовые приборы. Однако тюбики годятся не для всякой пищи. Сейчас в тюбиках — только мед, творог, иногда соки. С 1982 года стали использовать специальные пакеты, как и для чая. Если космонавт проголодался, ему достаточно добавить горячую воду в пакет с высушенной едой и взболтать его. Через несколько минут получается полноценный суп или картофельное пюре. Остается только ножницами отрезать верхушку пакета, противоположную той, через которую наливается вода, и — пожалуйста, ешьте на здоровье. Блюдо получается таким вкусным, как будто картошку только что накопали на огороде.
Еще одна покорившая космос упаковка — консервная банка. Точно такая же, как на Земле. Банки могут быть разных размеров. В них чаще всего находятся мясные или рыбные консервы и даже сыр, который трудно хранить в другой упаковке без специальных условий. Пищу в банках космонавты могут разогреть в специальном электронагревателе, размещенном в столе, затем консервы открывают и едят прямо из банки. Стол выглядит как самый обычный, но гораздо интереснее. В нем есть специальные отделения: здесь лежат продукты (например, орехи, хлеб), хранятся ложки. А еще в стол встроено устройство, которое как пылесос затягивает крошки и мелкие остатки пищи, его называют «крохобор»
Интересное отличие российской космической одежды от американской — отсутствие на ней пуговиц. Пуговицы могут оторваться и летать по станции, попадая в аппаратуру или в рот космонавта — так что можно и подавиться. Все крепится на «молниях» или «липучках».
Фасоны разрабатываются годами, учитываются замечания и пожелания летавших космонавтов. Цвета космонавты подбирают по вкусу: выбор широкий, но слегка ограниченный — красного цвета стараются избегать, поскольку красными в полете должны быть только индикаторы аварийно-предупредительной сигнализации, красный цвет — опасности, нештатной ситуации. И все же, сравнивая (как и питание) российскую космическую одежду с иностранной, как правило, покупаемой в обычных магазинах, космонавты нередко приходят к выводу, что нам дешевле и лучше будет поступать так же, особенно когда дело касается белья, маек, футболок, шорт.
Физическим упражнениям космонавтов уделяют не меньше внимания, чем гигиене. Опыт показывает, что, если прервать выполнение запланированных физических упражнений на три дня, космонавт приходит в состояние детренированности и набирать форму приходится с самого начала. А ведь нужно думать о том, как себя будет чувствовать космонавт по возвращении на Землю. Ведь если его мышцы привыкнут к постоянной легкой нагрузке, перемещаться по земле ему станет намного сложнее, чем раньше.
Некоторые космонавты начинают тренироваться, делая упор на силу мышц, чтобы, возвратившись на Землю, бодро шагать по земле. Но оказывается, в таких случаях у них часто снижаются скоростные качества и подвижность некоторых суставов.
Считается, что в космосе необходимо заниматься физкультурой не менее двух с половиной часов в день для поддержания физической формы. Обычно космонавты тренируются перед обедом.
При визуально-инструментальных наблюдениях сложности вызывает даже биение сердца космонавта, что создает микротолчки, уводящие бинокль или видеокамеру от объекта наблюдения. Опытные космонавты не держат инструмент наблюдения в руках, а помещают его перед собой и регулируют его положение кончиками ресниц!
За неделю до выхода группа специалистов, в состав которой входят сменный руководитель полета, главный оператор, специалисты группы анализа и специалист из группы подготовки персонала, обсуждает детали предстоящего выхода и при необходимости отрабатывает отдельные его элементы на тренажере в гидролаборатории ЦПК. У космонавтов на борту станции за целую неделю до этого события начинается своя подготовка. Необходимо провести инвентаризацию сменных элементов скафандров — поглотительных патронов, кислородных баллонов, поглотителей влаги и некоторых специальных фильтров, заменяемых перед каждым выходом.
Только процедура расконсервирования и осмотра скафандров занимает не менее полутора часов. Очень важно примерить скафандр. Его нужно подогнать по росту и проверить еще раз. А в скафандрах проводят тренировку, в ходе которой проверяется правильность работы всех его систем и производится подгонка рукавов и штанин по росту. Примерно день уходит на то, чтобы изучить инструкции и подготовить оборудование к предстоящему выходу. Ведь к моменту выхода в космос всё должно быть не один раз проверено. Необходимо заблаговременно ознакомиться с трассой перемещения во время выхода: выбрать характерные ориентиры, определить потенциально опасные места, которые могут повредить оболочку скафандра, и т. п.
Надо подготовить и себя. Прежде всего следует постараться предотвратить излишнее выделение влаги из тела, следствием чего обычно являются охлаждение ног и рук, увлажнение перчаток и запотевание остекления скафандра. Для этого за несколько дней до «выхода» сокращают потребление жидкости (меньше пьют чая и соков) и увеличивают физическую нагрузку, что способствует выводу влаги из тела в виде пота. Полезно включить в свой рацион подсоленную пищу. За два-три дня необходимо пройти медицинский контроль и получить заключение с разрешением выхода в открытый космос.
... первое, что делают космонавты, — относят в шлюзовой отсек бортовую инструкцию, которая называется «Выход». Сначала космонавты надевают специальные гигиенические плавки и медицинский пояс с датчиками, с помощью которых врачи на Земле будут осуществлять медицинский контроль, потом хлопчатобумажные носки, а сверху еще и шерстяные носки. Теперь наступает очередь белья-комбинезона из хлопко-льняного полотна и поглощающих влагу перчаток. Наконец космонавт надевает облегающий костюм водяного охлаждения — сетчатый трикотажный комбинезон. В него вплетены тонкие трубки, по которым циркулирует вода и охлаждает тело. Что еще осталось? Да, шлемофон.
Потом космонавт забирается сзади в скафандр через вырез в кирасе. Садится на обрез скафандра и спускает ноги в штанины. Затем пропускает руки в рукава скафандра и встает на ноги внутри него. Затем тросиком притягивает ранец-крышку, закрывает его и запирает предусмотренной для этого подвижной ручкой. Хотя скафандр сделан так, что космонавт может самостоятельно закрыть свой скафандр, обычно космонавты помогают друг другу. Ведь, как правило, в космос выходят по двое. Поэтому взаимный контроль не помешает.
Затем космонавты проверяют положение органов управления скафандром и приступают к предварительному контролю герметичности скафандра. Потом надо проверить герметичность люка между шлюзовым и смежным с ним отсеками. Для этого в шлюзовом отсеке немного стравливается воздух и понижается давление. Иначе есть опасность разгерметизировать всю станцию. Космонавты уже в закрытых скафандрах проводят окончательную проверку их герметичности. Проверили.
Наступило время продувки скафандров — привычная атмосфера заменяется на кислородную. Это означает, что космонавты будут дышать чистым кислородом. Дело в том, что во всех герметичных отсеках станции поддерживается давление в одну атмосферу и соотношение азота и кислорода как на Земле. В скафандрах необходимо обеспечить давление, которое, с одной стороны, не наносит вреда здоровью человека, а с другой — обеспечивает подвижность мягких частей скафандра. Поэтому в скафандрах поддерживается «чисто» кислородная атмосфера с давлением 0,4 атмосферы.
... космонавт начинает перемещение по трассе выхода. Правило такое: один карабин всегда должен быть пристегнут, одной рукой держишься, другой отстегиваешь второй карабин, переносишь его, пристегиваешь и т. д. То есть никогда не надеешься только на одно крепление — обязательно космонавта держат карабин и рука. Иначе можешь отлететь и возвращение окажется невозможным.
Космонавт Александр Александрович Серебров рассказывает: — Делали мы с Василием Циблиевым выход в открытый космос (для него первый, а у меня шестой), чтобы установить экспериментальную ферму «Рапана». Но прежде надо туда дойти. Я зацепился, как полагается, карабином за поручень, как в гидролаборатории от-тренировали. И вот лечу я к ферме «Софора», рядом с которой надо было производить работы, вдруг вижу — мой карабин свободно плавает рядом с тем, что я держу в руках. Я понял, что отделился от станции и стал искусственным спутником Земли (или космическим мусором с радиопередатчиком — это уж как угодно). А Василий мне сам по связи говорит: «Слушай, тут поручень отогнут». Я ему: «Знаю уже». Крепление поручня действительно было выполнено бездарно. Болт не законтрен даже. А внутри, в модуле «Квант», гиродины крутятся (десять тысяч оборотов в минуту!) и вибрируют, конечно. Из-за вибрации болт и вылетел. Вот мой карабин и соскочил. Хорошо, отделение произошло без рывков, крюк просто сполз. Я взял карабин кончиками пальцев в скафандровых перчатках, и его длины вместе с моей рукой едва-едва хватило, чтобы я вновь зацепился за «Софору».
1983 году на станции «Салют-7» был запланирован выход в открытый космос Владимира Афанасьевича Ляхова и Александра Павловича Александрова. При проверке обнаружилась негерметичность одного из скафандров. Нашли и повреждение — под коленом на правой штанине. Оказалось, что причиной была неправильная укладка скафандра на длительное хранение — слишком плотно его сложили.
Космонавты, отпилив полоску от алюминиевого кожуха вентилятора, сделали кольцо, обмотали его пластырем и вставили в поврежденное место скафандра. Потом зашили, а сверху еще укрепили резиновым кольцом, вырезанным из мешка для отходов. А потом еще раз прошили нитками. Выход в открытый космос прошел успешно.
Александр Александрович Серебров: — Как-то нам нужно было выбросить стыковочный узел. Я заранее размышлял, как бы ему придумать какой-нибудь парус, чтобы он затормозился побыстрее и разошелся со станцией — не дай бог стукнет. Ладно, думаю, выкинем что-нибудь еще. Нашел пустой ящик, закрывавшийся на ворсовки. Взял два бачка, как у нас называют, с твердыми отходами (нашим калом, проще говоря). Гляжу, издалека они на двигательные установки смахивают. Появилась идея соорудить нечто вроде космического мотоцикла. Из чего-то изобразил седло. На бачках написал номер своей машины: ММО 00–51. У меня был рабочий комбинезон, в котором я столько раз пропотел, что он соленым и твердым стал. Я использовал феномен «память формы» и придал комбинезону вид человека. На искусственную «голову» надел реальный шлемофон и марлевую повязку, на которой нарисовал глаза и улыбку. Снизу — старые мои беговые бортовые ботинки.
На выходе в открытый космос мы моего «мотоциклиста» выпустили с маленькой скоростью. Снял его на видео и позже, когда про выход в ЦУПе уже забыли, сбросил «картинку» на Землю. Там просто одурели. Но потом номер машины все же разглядели. «Мы тебя оштрафуем!..» — говорят. Я им: «Ребята, вы посмотрите, какой баллистический коэффициент у него. Да он же, как под парусом, через несколько витков сойдет». И все же оштрафовали на крупную сумму, из заработанного в полете вычли.
Как-то космонавт в течение недели наблюдал метрах в трехстах от станции объект явно искусственного происхождения — бублик, но исключительно правильной, шестигранной формы с абсолютно равными по размеру гранями. «Бублик, по-видимому, для закрутки и создания искусственной гравитации», — подумал космонавт. Он не верил себе и потому никому не сообщал о своем открытии, правда, удивлялся, почему другие члены экипажа ни разу не обратили внимания на такой необычный объект. Все же он решился и сообщил о своем наблюдении в ЦУП. Ему посоветовали отснять объект на видео и сбросить картинку на Землю. Так он и поступил. Но прежде чем отправлять запись в ЦУП, просмотрел ее на бортовом мониторе и на экране ясно увидел, что это обычная гайка в нескольких сантиметрах от иллюминатора.
Мораль этой истории такова. В бесконечном пространстве космоса нет объектов, по которым мы можем оценивать глубину пространства, как на Земле
На борту российского сегмента Международной космической станции существует почтовое отделение с полагающимся штемпелем, которым гасят, как положено, почтовую корреспонденцию. Возникла космическая почта более сорока лет назад. В январе 1969 года согласно программе полета космических кораблей «Союз-4» и «Союз-5» планировались их стыковка и переход космонавта через открытый космос из одного корабля в другой. Была предусмотрена даже доставка газет и почтовой корреспонденции на борт космического корабля «Союз-4». Для официальной космической почты использовался специально изданный Министерством связи СССР художественный маркированный конверт со стандартной четырехкопеечной маркой и текстом: «Космическая почта». Тираж конверта — десять тысяч экземпляров.
Министерством связи СССР был изготовлен специальный почтовый штемпель с переводной календарной датой. Первая почта, взятая на борт корабля, состояла из письма генерала Н. Каманина командиру корабля «Союз-4» В. Шаталову. Письмо было доставлено на борт «Союза-4» через открытый космос космонавтом Е. Хруновым вместе с газетами «Известия» и «Правда», а также письмом от супруги Шаталова в конверте «Почта летчиков-космонавтов СССР». Такая надпись создала ошибочное представление о существовании такого почтового отделения — ведь на самом деле «Почта летчиков-космонавтов» отношения к почтовому ведомству не имеет.
Инициатором создания космической почты был коллекционер почтовой атрибутики майор Ракетных войск стратегического назначения, служивший на Байконуре, Виктор Иванович Васильев. Основной организационной проблемой оказалось соблюдение режима секретности, за которым тогда следили очень строго. Оформляемая почтовая корреспонденция должна была гаситься штемпелем почтового отделения «г. Ленинск Кзыл-Ординской области», но это раскрывало место дислокации космодрома.
Выход нашли простой, но оригинальный. Заказали местной типографии конверты с надписями «Космическая почта», «Земля — Космос» и «Космос — Земля». Таким способом удалось избежать нарушений режима секретности. Однако старт космического корабля «Союз-2» был отменен в связи с нештатным прохождением полета «Союза-1», пилотируемого Владимиром Михайловичем Комаровым. Тот полет, как известно, закончился трагически. Таким образом, первые самостоятельно изготовленные конверты космической почты остались неиспользованными. А к следующему пилотируемому полету «Союза-4» и «Союза-5» В. И. Васильев представил свой проект начальнику Главного почтового управления Министерства связи СССР О. К. Макарову и получил его поддержку. С 1974 года на станциях «Салют-3», «Салют-5», «Салют-6», «Салют-7», орбитальном комплексе «Мир» и в российском сегменте МКС имеется космическое почтовое отделение нашей страны с полагающимися атрибутами.
Так, почтовое отделение на борту станции «Мир» было открыто приказом Министерства связи СССР. На штемпеле восьмиугольной формы было написано: «Орбитальный пилотируемый комплекс „Мир“. Почтовое отделение». Нередко на борт доставлялись специально маркированные конверты к различным памятным датам.
Наступает черед взведения амортизаторов кресел, в которых располагаются космонавты. Кресло — это, во-первых, силовой каркас; во-вторых, индивидуальный ложемент, о котором мы уже говорили, с привязной системой; в-третьих, мощный амортизатор. Да не простой. Под космонавтом, точнее, под его ложементом, установлена… пороховая шашка! Выражение «сидеть как на пороховой бочке» для космонавта вовсе не является метафорой. Только он лежит на ней, а не сидит. Раньше мы не рассказывали об этом, потому что пороховая шашка сущая мелочь по сравнению с заправленной горючим ракетой, на которой он два часа дожидался старта!
По команде от автоматики пороховая шашка поджигается пиропатроном и силой пороховых газов амортизатор взводит (поднимает) кресло. Для космонавтов это ощущается так, будто пульт управления наклонился и чуть не упал на них. На самом деле это приподнялись ложементы их кресел. До срабатывания амортизаторов осталось несколько секунд. А до этого будет введена в действие еще одна система. Зачем отстрелился несколько секунд назад теплозащитный экран? За ним на днище спускаемого аппарата спрятались шесть маленьких твердотопливных реактивных двигателей мягкой посадки.
Сейчас скорость падения снизилась примерно до семи метров в секунду. На запасном парашюте конечная скорость спуска будет повыше — до десяти метров в секунду. И тут на высоте всего 80 сантиметров включаются двигатели мягкой посадки. Они должны уменьшить скорость приземления до двух метров в секунду. В зависимости от обстоятельств — три члена экипажа или два, спуск на основном парашюте или запасном — включаются шесть или четыре двигателя. Их реактивная сила направлена вверх и дополнительно тормозит спускаемый аппарат.
Для тех, кто ищет сейчас спускаемый аппарат на вертолете, это выглядит как маленький взрыв — клубы пыли и песка, а зимой снега на мгновение скрывают спускаемый аппарат. Бывает, что от огня двигателей мягкой посадки загорается сухая трава, и тогда дым далеко стелется по степи и помогает обнаружить космонавтов. В момент приземления под воздействием удара спускаемого аппарата о поверхность земли амортизатор начинает поглощать энергию удара. Во взведенном положении кресло космонавта опирается на металлический цилиндр, в котором друг на друге столбиком сложены восемь втулок из дюралюминия. Опираются они на прочное стальное кольцо. В момент приземления от удара о поверхность земли втулки начинают последовательно сминаться, поглощая энергию удара. Сдвиг амортизатора начинается при ударных перегрузках на кресле, равных 18–20 единицам.
Ударные кратковременные перегрузки, возникающие при штатном приземлении спускаемого аппарата в направлении «голова — таз», равны 22 единицам, «грудь — спина» — 25–30 единицам. Правда, длительность таких перегрузок меньше одной секунды. Один из иностранных космонавтов, впервые приземлившись на «Союзе», спросил: «И это у вас называется мягкой посадкой?» Перед касанием спускаемого аппарата земли космонавту необходимо принять правильную позу в ложементе: сгруппироваться и прижать голову и руки. Был случай, когда космонавт напряг мышцы спины. В результате голова несколько отклонилась от подголовника и при касании ударилась. Если рука соскочит с подлокотника, можно получить травму. Не стоит и отдавать команды, тем более разговаривать. Однажды опытный космонавт, инструктируя своего молодого коллегу, при касании прикусил язык.
Космонавты покидают спускаемый аппарат. Если они тренировались в невесомости, тогда их мышцы не ослабли, тогда можно идти самим. Можно, но не нужно. В невесомости позвонки человека немного расходятся. Космонавт даже может «вырасти» на пару сантиметров. Это создает некоторые проблемы еще при посадке в ложемент, и теперь, на земле, при попытке идти самостоятельно — позвонки могут немного сместиться и болезненные ощущения в спине окажутся весьма неприятными. Требуется бережное обращение со своей спиной, не следует форсить и показывать всем, как ты здорово держишься на ногах. Вот почему космонавтов усаживают в кресла и на них переносят в палатку. Им рекомендуется лежать и делать поменьше резких движений.
При возвращении на Землю экипажа космического корабля «Союз ТМ-5» в составе командира Владимира Афанасьевича Ляхова и афганского космонавта-исследователя Абдул Ахмад Моманда создалась нештатная ситуация, которая могла бы привести к трагическим последствиям. В соответствии с циклограммой спуска командир экипажа В. А. Ляхов вручную отстрелил бытовой отсек еще до выдачи тормозного импульса, что позволяло значительно сэкономить топливо. Вскоре после этого и возникла нештатная ситуация, которая быстро переросла в аварийную. Ориентация корабля проводилась на терминаторе — границе дня и ночи. Из-за этого датчик инфракрасной вертикали работал неуверенно, что было воспринято бортовым компьютером как его отказ. Загорелась аварийная индикация «Невыполнение ориентации», снялся признак «Готовность системы ориентации» корабля — одно из условий запуска двигателя, и тот в расчетное время не включился. Бортовой компьютер перешел в режим «ожидания», а Ляхов быстро анализировал создавшуюся ситуацию. Вдруг через семь минут ориентация восстановилась, и компьютер неожиданно выдал команду на запуск двигателя. Ляхов посмотрел на «Глобус» (в корабле имеется такой прибор, по которому в любой момент космонавты могут определить, куда приземлится спускаемый аппарат, если спуск начнется в текущий момент), где район посадки был обозначен если не в Китае, то уж точно в Тихом океане! Поэтому командир экипажа через три секунды вынужден был выключить двигатель. Спуск был перенесен на следующий (резервный) виток.
Во время сеанса связи на борт корабля по командной радиолинии в компьютер была заложена новая циклограмма спуска, рассчитанная на то, что двигатель вовсе не включился, поэтому управляющая информация не содержала данные по величине тормозного импульса. На самом же деле двигатель включился, но отработал по старой программе всего шесть секунд. Ни экипаж, ни операторы ЦУПа этой ошибки не заметили. Таким образом, новая циклограмма спуска оказалась причиной новой нештатной ситуации. Двигатель включился, но, отработав лишь шесть секунд, вместо положенных для создания полноценного тормозного импульса 230 секунд, снова выключился. Тогда командир экипажа вручную включил двигатель, но через 14 секунд он выключился снова. Ляхов снова включил двигатель, пытаясь «дожать» тормозной импульс. Однако, когда двигатель отработал 33 секунды, нарушился режим стабилизации и командир вынужден был прекратить торможение, выключив двигатель.
Корабль никак не удавалось свести с орбиты! Но и это было еще не все. Во время чехарды с двигателем включились термодатчики на разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека. Именно по их командам спускаемый аппарат отделяется с помощью пиропатронов от приборно-агрегатного отсека. А после последнего выключения двигателя запустился еще и счетчик программно-временного устройства разделения отсеков, которое должно было произойти через 20 минут. Командир вручную отключил термодатчик, но счетчик продолжал отсчитывать минуты, и вот-вот должно было произойти разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека с двигателем. А так как двигатель не доработал до нужного торможения корабля, то спускаемому аппарату с экипажем предстояло остаться на орбите. Начался сеанс связи с ЦУПом, но времени для анализа создавшейся ситуации было очень мало.
После того как засветился транспарант «Программа разделения включена» и «Термодатчик подключен», командир, не дожидаясь разрешения ЦУПа, выдал команду «ОДР» (отбой динамических режимов) на запрет выполнения всех динамических режимов, в том числе программы разделения отсеков корабля. Впоследствии в отряде космонавтов эту команду так и будут называть — «командой Ляхова», в память об этом полете. До отстрела приборно-агрегатного отсека с двигателем оставалось около минуты! Если бы это произошло, то спускаемый аппарат с экипажем остался бы на орбите и космонавты были бы обречены на неминуемую гибель от удушья. Запас кислорода в СА был только на время его входа в атмосферу и торможение до приземления. К счастью, В. А Ляхову, проявившему незаурядное самообладание и высокий профессионализм, удалось вовремя предотвратить разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека.
Члены экипажа провели на орбите дополнительные сутки в спускаемом аппарате без бытового отсека (а значит, без пищи, воды и, главное, туалета), облаченные в скафандры, поскольку тесное пространство спускаемого аппарата не позволяло их снять и потом надеть, но с приборно-агрегатным отсеком. А причина возникшей нештатной ситуации была в следующем. Когда предыдущий экипаж, на корабле которого В. А. Ляхов и А. А. Моманд возвращались на Землю, шел на стыковку со станцией «Мир», в компьютер была введена «установка» на последнее включение двигателя длительностью шесть секунд. Эта же установка (вместо 230 секунд) осталась, когда «Союз ТМ-5» пошел на спуск. Вот наглядный пример жизненно важной зависимости от действий других! Далее.
Из-за отказа системы ориентации не сложилась ее автоматическая готовность перед торможением, в результате чего двигатель и не включился в заданное время. Но после некоторого перерыва система восстановилась и двигатель готов был отработать в нужном режиме, но посадка при этом должна была произойти вне штатного полигона. И только после выдачи «команды Ляхова» снялись 230-секундная и 6-секундная программы, а последующие операции на разделение спускаемого отсека и приборно-агрегатного отсека остались без изменения. Лишь на следующий день, 7 сентября 1988 года, экипаж с третьей попытки наконец-то благополучно возвратился на Землю. В последующем вернулись к старой схеме разделения отсеков — уже после выдачи и отработки тормозного импульса.
14 августа 1997 года при посадке «Союза ТМ-25» с экипажем в составе: командир Василий Васильевич Циблиев и бортинженер Александр Иванович Лазуткин — преждевременно, на высоте 5,8 километра произошло включение двигателей мягкой посадки. По этой причине приземление спускаемого аппарата было жестким (скорость встречи с землей составила 7,5 метра в секунду), но экипаж, к счастью, не пострадал.
В вертолете космонавт опять лежит. Рядом сидит врач. А космонавту просто хочется спать после трудной работы, и он действительно засыпает. Но только после того, как подпишет фотографии вертолетчикам и поставит свой автограф на панели внутри вертолета. Кажется, всего две минуты поспал, а уже легонько толкают в плечо — просыпайся, прилетели на аэродром. Здесь короткая остановка — несколько минут для ответов на вопросы журналистов (ох и часто придется теперь иметь с ними дело!). По казахской традиции на космонавтов надевают цветные, шитые золотом чапаны (халаты) и национальные головные уборы.
Теперь — в самолет, который направляется на подмосковный аэродром «Чкаловский» рядом со Звездным городком. В самолете экипаж вновь размещается в двух купе, тех же, в которых летели на Байконур. В каждом купе всего два дивана. Потому и купе два. Сначала экипаж собирается вместе, чтобы пообедать. А потом опять спать — лучшее средство, чтобы приноровить организм вновь к земным условиям. На аэродроме экипаж сходит по трапу, и командир докладывает о выполнении задания. Вокруг стоят друзья из отряда космонавтов, инструкторы, специалисты — все, кто готовил тебя к полету. Но встреча очень краткая — в Звездном городке ждут врачи, поэтому сразу же экипаж проходит в автобус. А там — семья! Пятнадцать минут всего ехать, и все это время уходит на объятия и поцелуи. Автобус уже едет по дорожкам Звездного городка и останавливается. Раздаются звуки оркестра.
Под музыку экипаж выходит из автобуса, и красивые девушки подносят экипажу, как принято, хлеб-соль. Еще минута, и космонавты оказываются в профилактории, каждый в своей комнате. Кажется, можно и отдохнуть, да не тут-то было. Сначала медики по очереди забирают космонавтов, чтобы осмотреть и взять анализы. Потом товарищи по отряду космонавтов заходят, чтобы поздравить с успешным завершением полета. И вот, наконец, в комнате остается только семья. Но бесконечно длинный день все же подходит к концу. Даже не верится: еще меньше суток назад космонавт был в космосе, а теперь так далеко от своих товарищей, оставшихся работать на орбитальной станции.
Космонавты ложатся отдыхать, а в Звездном проходит традиционное празднование успешного завершения полета. Жены космонавтов заранее снимают зал в кафе городка и приглашают всех. На следующий день после возвращения космонавты обязательно проводят встречу с журналистами, чтобы рассказать о полете, поделиться впечатлениями и ответить на вопросы. Для этого в Звездный городок приглашают корреспондентов газет, радио и телевидения.
После завершения космического полета и послеполетных реадаптационных мероприятий в ЦПК проводится межведомственный разбор деятельности экипажа по выполнению программы космического полета, в ходе которого анализируют результаты его действий и даются предложения по совершенствованию подготовки космонавтов. ЦПК обобщает материалы разбора и рассылает его по организациям. Предварительно космонавтам предстоит напряженно поработать. Каждый день они встречаются со специалистами по системам корабля и станции, отвечают на их вопросы, рассказывают, как шла работа. Это продолжается примерно две недели. В результате появляется отчет экипажа.
Наступает день разбора полета. В большом зале на экране сменяются слайды с информацией о полете, фотографии, показывают документальные кадры. Сначала с отчетом выступает командир, затем бортинженер, потом третий член экипажа. Затем наступает очередь специалистов, представителей космических предприятий, организаций, институтов. В интересах изучения практического опыта деятельности космонавтов в полете на межведомственный разбор в полном составе приходят космонавты, проходящие подготовку на всех этапах — от общекосмической до экипажной. Вот теперь уже можно сказать, что экспедиция в космос завершена. Точку ставит торжественный церемониал, который всегда начинается у памятника Юрию Алексеевичу Гагарину. Он проходит иногда в день разбора, иногда в другой день.
Послеполетная реабилитация начинается со дня приземления космического корабля с экипажем (нулевые сутки) и продолжается до 180 суток после посадки. В целях реадаптации организма космонавта, то есть для восстановления устойчивости организма к воздействию земной тяжести после адаптации к условиям невесомости, реабилитационные мероприятия проводятся в три этапа: первый (стационарный) этап длительностью до трех недель, начиная с нулевых суток, — на реабилитационной базе ЦПК с использованием типового комплекса мероприятий, включающих применение фармакологических средств и спортивных занятий; второй (санаторно-курортный) этап длительностью до 1,5 месяца — в санаторных условиях; за него отвечают специалисты Института медико-биологических проблем; третий (амбулаторный) этап длительностью до четырех месяцев — также в ЦПК под медицинским контролем врача экипажа. В течение двух-трех недель космонавты восстанавливают нормальную физическую форму. Под наблюдением врачей они ходят в бассейн, совершают пешие прогулки и постепенно усиливают нагрузки на мышцы.