Навигация:
Использование трофейных минометных мин
Работа над первыми советским ракетами
Первый спутник
О том, как выбирают место для космодрома
Визитная карточка для лунной ракеты
Симбуховский послал связного за командиром минометной батареи Насоновым. Тот быстро прискакал в голову полка. Иван Федорович, у тебя все хлопушки в порядке? Так точно, товарищ майор, в порядке. И мин хватит. В крайнем случае трофейные в ход пущу. Это как же «трофейные»? У них же калибр другой. Да, на миллиметр меньше. Но я пробовал: если дополнительный заряд надеть на шейку — летит и из нашего миномета, как милая.
После первых запусков конструкторами проектного отдела были найдены решения существенного увеличения возможностей ракет. Суть предложений наших проектантов сводилась к таким принципиальным изменениям: первое — отказаться от корпуса ракеты. Пусть баки с топливом сами и будут корпусом. Второе. Нужно ли всей ракете лететь до цели? Ведь это не самолет, ракетный двигатель отработал положенные ему минуты, выключился, и все: больше ни он, ни баки с остатками топлива, ни приборы системы управления не нужны. К цели должпа лететь только головная часть с боевым зарядом. Значит, нужно сделать так, чтобы «головка» отделялась от ракеты. Это даст выигрыш и в весе Ракеты. К тому же не надо делать весь корпус столь прочным, чтобы он выдержал все перегрузки при входе в плотные слои атмосферы при подходе к цели. И третье. Каждая ракета имела хвост, некие крылышки сзади — стабилизаторы. Зачем они? Когда к цели летит вся ракета, ее полет должен быть стабилизированным не только при работе двигателя, разгоне, но и при падении на Землю, у цели. А если к цели будет лететь одна головка? Ей нужна стабилизация? Нет. А это уже существенное сокращение веса хвостового отсека.
Вот эти предложения, родившиеся в отделе, где «командовал парадом» Сергей Павлович Королев, и дали возможность не только создать новую боевую баллистическую ракету, но и создать такую схему, которая стала классической как для одноступенчатых, так и для двухступенчатых боевых ракет и ракет-носителей. Но окончательно к такой новой схеме пришли не сразу. После завершения работ по «единичке» в 1949 году была спроектирована и начала летать «двойка». По новой схеме она была сделана частично — «головка» у нее отделялась и один бак с топливом стал, как говорят конструкторы, несущим. Огромную роль сыграло то, что снижение требований к прочности корпуса позволило применить алюминиевые сплавы. Поразительные достоинства этих нововведений сразу проявили себя. Масса конструкции «двойки» была только на 350 килограммов больше, чем у «единички», это при четырех-то с лишним тоннах, а дальность полета увеличилась в два раза. Немалую лепту в дело внесли и двигате- листы Валентина Петровича Глушко. Вес двигателя «двойки» снизился на 15 килограммов, а тяга увеличилась на 7 тонн, выросли его удельные характеристики и ресурс.
Все вопросы устройства нашего первенца были тщательно проработаны в проектном отделе вместе с объемом необходимых проверок и испытаний его радиосистемы — передатчика с двумя диапазонами радиоволн, сигнализаторов температуры и давления внутри приборного контейнера. У проектантов эстафету приняли конструкторы. Рабочие чертежи были проработаны технологами и запущены в производство. Каждый цех, каждый участок завода выпускал уникальную продукцию: детали, узлы, части сферического корпуса. Осваивались новые технологические приемы, новые операции.
Запомнился один из дней августа, когда в цех, где должны были вести сборку и первые испытания спутника, зашел Сергей Павлович. Опуская подробности, скажу только одно: через день в цехе появилась специальная комната для этих работ, со свежевыкрашенными стенами, с шелковыми белыми шторами на окнах и бордовыми, очень модными тогда, плюшевыми шторами на входной двери. Подобного на нашем заводе за все годы его существования не видели. А уж когда наши слесари-сборщики надели белые халаты, белые перчатки, поняли: заказ предстоит выполнять особый. И действительно, скоро в цехе появились тоже до той поры невиданные подставки под «изделие», или под «объект», как принято было говорить, обтянутые бархатом. На них клали полированные детали и полуобо- лочки спутника. Так в цехи завода пришли новая культура производства, новое отношение к делу.
В соседнем громадном цехе готовили ракету-носитель. Там в основном и крутился Михаил Степанович. Строгий почасовой график работ по ракете и по спутнику предусматривал одновременное окончание отдельных этапов работы и подготовку к совместным проверкам. График был утвержден самим Королевым. А это — железный закон для всех. Однако в новом деле от неожиданностей не застрахуешься. Помню, когда уже совсем не оставалось по графику времени до передачи нашей «продукции» в цех к ракете, доставили нам массу неприятностей кронштейны, которыми на корпусе спутника крепились четыре длинных уса — антенны передатчика. В эти кронштейны входили простейшие детали — пружинки, а испытания этих пружинок показали, что надо срочно менять технологию их изготовления. А времени-то нет. И молили мы втайне чуть ли не самого господа бога, чтобы он послал какую-нибудь задержку ракетчикам, пусть хоть маленькую!
Мой большой друг, в те годы кинооператор, Владимир Суворов как-то вспомнил слова тогда еще будущего космонавта Владислава Волкова, размышлявшего о том, как выбирают место для космодрома. По максимальной совокупности неудобств,— определил Волков.— Нужно найти место, куда, во-первых, нелегко было бы добраться любым видом транспорта, начиная с самого современного и кончая таким архаичным, как ишак или верблюд. Но этого мало. Надо, чтобы местность была пустынной. Чтобы не было воды и ее привозили в цистернах. Обязательное условие — это песок! Причем песка должно быть много, очень много. И если подует ветер, то этот песок должен висеть в воздухе, так, чтобы в трех шагах ничего не было видно. Желательно, чтобы он попадался в борще и котлетах. Это для того, чтобы ты помнил, что дома тебя ждет жена с вкусным обедом. Если ты нашел такое место, значит, оно подходит для строительства космодрома. Байконур мне открылся в первый приезд таким: по сторонам квадратной площадки шесть деревянных одноэтажных зданий барачного типа, посередине дощатый помост-площадка
Свидетельством достижения Луны советской космической ракетой должен был стать вымпел с гербом СССР. Маленькие стальные пятиугольнички и алюминиевые полоски сейчас в некоторых музеях хранят как драгоценные реликвии. Это копии — простые кусочки металла. И глядя на них, пожалуй, никто и не представляет, сколь хитроумна была конструкция тех устройств, которые должны были сохранить памятные вымпелы на поверхности Лупы. Задача пе из легких, если учесть, что ракета подлетит к поверхности Луны и ударится о нее со скоростью 3,3 километра в секунду, а это намного быстрее летящего артиллерийского снаряда. Да и какова она, лунная поверхность: камень, пыль? Инженеры получили исходные данные: скорость при ударе 3,3 километра в секунду; и при этом вымпел должен остаться на поверхности целым и невредимым. Вот и думай, как сделать? Придумать, изготовить, проверить, испытать. Убедиться самим, убедить других. Много предлагалось разных решений, но по каким-нибудь «нюансам» они не подходили.
В группе Глеба Юрьевича Максимова родилась идея, точнее, сразу две. Первая: на поверхности шара закрепить стальные пятиугольнички с гербом нашего государства и датой «прибытия» на Луну. А что внутри? Сделать весь шар металлическим, этаким пушечным ядром? А какой смысл? Врезался бы он в Луну, углубился в ее поверхность, и все... Но если все же сделать шар, как ядро, только полое, со взрывчаткой внутри? Да-да, взрывчаткой. Нашли специалисты одной из организаций такое вещество, которое могло «работать» без всяких взрывателей и запальных устройств, само — при ударе о поверхность, неважно, каменную или рыхлую, как пыль. Такое вещество могло не только взрываться, но и разбрасывать во все стороны «осколки» — стальные пятиугольнички со скоростью 3,3 километра в секунду. Значит, какой-то их части, оказавшейся в момент удара, скажем условно, «внизу», к их собственной скорости добавится такая же, и они врежутся в Луну с двойной скоростью. Наверное, мало что от вымпелов останется. Те пятиугольники, которые расположены «с боков», разлетятся по поверхности. А те, что окажутся «сверху»? Энергия взрыва погасит скорость падения в момент удара, и они должны остаться лежать на поверхности. Что и требовалось получить.
Один из монтажников задал тогда вопрос: «А что будет, если шарик с этой самой взрывчаткой скатится со стола на пол?» Его успокоили — ничего не произойдет. Вернее, произойдет, но не взрыв, а разнос... от руководства за разгильдяйство. Даже если при взлете ракеты что-то случится и она «решит» попасть в Землю вместо Луны, вымпел будет совершенно безопасен. Взрывчатое вещество сработает только при контакте с поверхностью небесного тела со скоростью 3 километра в секунду или более. Такая гарантия успокоила слабонервных: на Земле подобных скоростей не получить... Но как же всю эту идею проверить? Помогли артиллеристы. Они приспособили два специальных орудия, в одно из которых в качестве снаряда был заложен специальный стакан с аналогом лунного грунта (по тогдашним понятиям), а в другое — шар с этим экспериментальным взрывчатым веществом. Стреляли так, чтобы «снаряды» столкнулись в воздухе, так как скорости вылета снаряда из одной пушки не хватило бы. А здесь получалось столкновение со скоростью, равной сумме скоростей выстрелов. Такова история одной из двух первых лунных «визитных карточек».
Вторая была не менее интересной. Хотя вряд ли простая алюминиевая ленточка с «адресом отправителя» и датой «отправки» производила особое впечатление на тех, кто ее видел. Надпись на ленточке была сделана химическим способом, что, по мнению специалистов, гарантировало ее вечную сохранность. Но ведь она будет на ракете подлетать к Луне с той же скоростью, что и шарик. Как же сохранить такой нежный предмет? Еще в 1891 году Циолковским была выдвинута идея о предохранении «слабых вещей и организмов от ударов и толчков и усиленной тяжести» посредством погружения их в жидкость равной им плотности. Циолковский писал о том, что природа давно пользуется этим приемом, погружая зародыши животных, их мозги и другие слабые части в жидкость. Так она предохраняет их от всяких повреждений. Для доказательства этой идеи Циолковский провел простой, но убедительный эксперимент. В кружку с водой погружается яйцо, для увеличения плотности жидкости в воде растворяется поваренная соль до тех пор, пока яйцо не начнет всплывать со дна к поверхности. После того как яйцо придет в равновесие, можно ударить сосуд о стол с большой силой, и яйцо не разобьется, в то время как без воды скорлупа яйца даже при слабом толчке расколется. А что, если ленточку скатать в плотный рулончик и поместить его в ампулу с жидкостью, равной по плотности алюминию? Эта жидкость предохранит ленточку при ударе. Но так будет, если сама ампула не разрушится. Представьте себе, что в эксперименте Циолковского кружка бы разлетелась на мелкие кусочки. Что бы тогда осталось от яйца? А если ампулу поместить в сверхсверхпрочную оболочку, она не разрушится. Но надо еще, чтобы эта оболочка не ушла глубоко в поверхность Луны, как пуля в стог сена. Энергию удара надо чем-то поглотить. Решили оболочку поместить в еще одну, но менее прочную. Тогда наша прочная оболочка, словно бронебойный снаряд, пройдет через менее прочную, при этом отдаст ей энергию удара, а сама останется целой. Сохранится и ампула с жидкостью, и в ней ленточка с надписью... Прямо как в сказке про Кощея Бессмертного. Оба варианта «визитной карточки» полетели на Луну.