Полный текст: Меркушов В. А. «Из дневника подводника»
Навигация:
Описание русской ПЛ «Сиг», постройки Newport News Shipbuilding & Dry Dock Company, США
Выпуск водолаза из подводной лодки
Постановка на подводный якорь
Изображая дельфина
Обучение личного состава
«Сиг» — русская подводная лодка типа «Осётр»
Две русские подлодки: «Сиг» конструкции С. Лейка и «Лосось» Д. Холланда
Опасный опыт с бензином
Вредные условия на борту первых подводных лодок
Проблема дифферентовки ПЛ типа «Касатка», построенных по проекту И. Г. Бубнова
Гибель 25 человек на «Дельфине»
Подлёдное плавание «Кефали»
Гибель «Камбалы»
ПЛ типа «Кайман» конструкции Саймона Лэка (развитие проекта «Осётр»)
Команды устраняют конструктивный недостаток лодок типа «Кайман»
Подводный минзаг «Краб» — «коробка сюрпризов»
«Почтовый» — опытная подводная лодка Джевецкого с единым двигателем
Спасательное судно «Волхов» — копия немецкого судна «Вулкан»
1907 год — бунт на кораблях во Владивостоке
У пристани стояло какое-то странное сооружение с плоской деревянной палубой, возвышающейся на каких-нибудь два фута над водой. Середина его была занята командирской рубкой с надписью «Сиг», а ближе к кормовому флагу помещался какой-то кожух с торчащей из него дымовой трубой. Небольшие размеры судна, его странный вид, малое возвышение над водой — все это как-то не вязалось с установившимися представлениями о военном корабле...
Через узкий носовой люк Усов спустился внутрь и попал в освещенное электричеством, уютное жилое помещение, отделанное под красное дерево, с кожаными диванами с подъемными спинками и шкафчиками для вещей личного состава. В самом носу, отделенное двумя массивными стальными переборками с герметически закрывающимися дверями, находилось водолазное отделение с дверью в днище для выпуска водолаза из подводной лодки. Между жилым и машинным отделениями помещалась кухня с электрическими баками, кастрюлями, чайниками и прочей посудой. Все на подводной лодке делалось посредством электричества, получаемого от батареи аккумуляторов, занимавшей большую часть носового трюма. Трап из кухни вел наверх в командирскую рубку, где были сосредоточены все средства управления.
Иллюминаторы из толстого стекла, вделанные в стены рубки, пропускали достаточно света. Подойдя к перископу и ворочая его во все стороны, Усов начал осматривать горизонт, восхищаясь ясностью и отчетливостью изображения. Спустившись вниз, мичман прошел в машинное отделение, сплошь заставленное бензино — и электромоторами и прочими механизмами, необходимыми для плавания подводной лодки, которая оказалась вооруженной тремя минными аппаратами. Для погружения нужно было накачать воду в надстройку, расположенную над прочным сигарообразным корпусом, и заполнить цистерны внутреннего балласта.
Задраив наглухо дверь в переборке, он стал напускать в отсек сжатый воздух, поглядывая на манометр с двумя стрелками, из коих одна показывала давление забортной воды, а другая — давление воздуха в водолазном отделении. Когда обе стрелки сошлись, Смит открыл клапан, находящийся в днище, откуда забил небольшой фонтанчик.
— Как видите, манометр немного врет, у нас давление несколько меньше забортного, — пояснил американец, снова напуская сжатый воздух в отсек.
— Когда давление сравняется, этого фонтана не будет, и можно смело открыть дверь. Вот видите, вода больше не идет, снимайте задрайки!
Дверь медленно опустилась, в днище подводной лодки образовался колодезь, как бы наполненный нежно-зеленоватой водой. Водолаз, уже одетый в обычный костюм, вышел через него наружу и пошел бродить по дну.
— Вы видите, как это удобно и просто, — продолжал Смит свои объяснения.
— Но при наличии такого водолазного отделения вы можете, не всплывая на поверхность, перерезать неприятельские телеграфные кабели, делать брешь в сетях, закрывающих вход в гавань, очистить свои запутавшиеся винты, осмотреть снаружи всю лодку и т. п. Наконец, через него же личный состав может покинуть судно в случае несчастья.
— Очень просто! Отдавши подводные якоря, мы примем в цистерны столько воды, чтобы плавучесть лодки оказалась меньше веса якорей, и, выбирая тогда канаты, сможем подтянуть «Сиг» на любую глубину. Иначе говоря, действуя лебедкой, мы получим обратное обычному явление, т. е. не якорь пойдет к кораблю, а лодка пойдет к лежащему на дне подводному якорю. Только и всего. Сейчас вы это сами увидите.
— Отдать оба подводных якоря! Иллюминаторы рубки вышли из воды, и она светилась дневным светом.
— Полегоньку наполнять третьи цистерны! Стоп!
Иллюминаторы снова ушли в воду, наблюдательный колпак скрылся, и вся плавучесть лодки равнялась теперь объему торчавшего над поверхностью перископа, т. е. одному-полутора пудам: величине совершенно ничтожной.
— Пошел шпиль! Канаты натянулись: «Сиг» стал медленно увеличивать глубину, пока не коснулся грунта.
— Стоп шпиль!
Усов с сожалением оторвался от перископа и вопросительно посмотрел на американца, безмолвно показавшего на глубомер, стрелка которого подходила к 50 футам...
— Самый полный ход!
Загудели электромоторы, Смит разом переложил горизонтальные рули полностью на всплытие. Нос лодки стал быстро подниматься, тогда как корма опускалась все ниже и ниже. Не понимая, в чем дело, Усов судорожно вцепился в первую попавшуюся трубу. Прошло несколько секунд. В передних иллюминаторах рубки показался дневной свет, раздался шум стекавшихся с ее крыши водяных потоков, носовая часть верхней палубы вышла из воды, и чуть ли не весь «Сиг» выскочил на поверхность. Через мгновенье, под действием переложенных на погружение горизонтальных рулей и собственной тяжести, лодка, среди фонтанов пены и брызг, снова скрылась под водой.
Довольный произведенным эффектом американец смеялся от души и, потрепав мичмана по плечу, снова разрешил посмотреть в перископ. На шедшем сзади паровом катере царило заметное волнение: внезапное появление «Сига», выскочившего из воды чуть ли не наполовину своего корпуса, так что носовая подводная часть оказалась в воздухе, могло смутить любого конвоира. На нем не знали, что на лодке все благополучно, а это только шалости Смита, заставившего «Сиг» выскочить из воды наподобие резвящегося дельфина...
Тихое майское утро. «Сиг», еще не принятый в казну, а потому шедший с русско-американской командой под американским управлением, бесшумно выскользнул на середину аванпорта и стал готовиться к погружению для обучения личного состава. Заработали бензиномоторы, лишние спустились вниз, один за другим захлопнулись палубные люки. Под действием помп, нагнетавших воду в надстройку, подводная лодка садилась все глубже и глубже. Усов перешел на рубку. Палуба почти сравнялась с поверхностью моря, в ее оконечностях поднялись фонтаны, свидетельствующие о заполнении надстройки. Пронизываемые солнечными лучами, они отливали всеми цветами радуги. Застопорили бензиномоторы, дымовая труба медленно поползла вниз и скрылась в своем кожухе. Мичману предложили спуститься внутрь, где команда замерла на своих постах в ожидании дальнейших приказаний. Средь мертвой тишины гулко захлопнулся последний люк...
— Наполнить среднюю цистерну!
Палуба «Сига» ушла в воду.
— Наполнять первые номера!
Шипение воздуха, выжимаемого водою из цистерн, свидетельствовало об исполнении приказания.
— Первые номера полны! — донеслось с носа и кормы.
— Наполнять вторые!
Давление в лодке настолько поднялось, что появилось неприятное ощущение в ушах . Один из офицеров, внимательно следя за кренометром, регулировал наполнение цистерн, все время держа судно в горизонтальном положении.
— Стоп! — скомандовал Смит, когда крышка башни подошла к воде.
Рубка осветилась нежным зеленоватым светом, лившимся через иллюминаторы. Стаи мелкой рыбешки, привлеченной электрическим освещением и пузырьками воздуха, выходившими из надстройки, окружили подводную лодку. Резвясь и играя, гоняясь за воздушными пузырьками друг за другом, они отливали серебром и перламутром. Некоторые мимоходом, заглядывая в иллюминаторы, другие, более любопытные, прильнув всем корпусом к стеклу, одним глазом внимательно рассматривали Усова, с интересом следившего за их грациозными движениями.
Команда «Полный ход вперед!» нарушила очарование. Американец наклонился к перископу, осмотрелся по сторонам и, дав рулевому направление, положил горизонтальные рули на погружение. Наблюдательный колпак скрылся; над водой торчали лишь перископ да мачта с флагом...
Усов спустился в жилое помещение, где, расположившись на мягких кожаных диванах, уже собрались остальные обучавшиеся офицеры, вполголоса обменивавшиеся своими наблюдениями и впечатлениями. Дверь в находящееся в носу водолазное отделение была задраена; сидевший перед нею матрос следил за торчавшим из полу штоком гидравлического колеса и, лишь только последний шел вниз, кричал: «Колесо касается грунта!» Предупрежденный командир уменьшал глубину погружения, и «Сиг» легко переходил через подводное препятствие, причем гидравлическое колесо играло роль буфера, смягчая удары о дно мелководного аванпорта.
Наша лодка не имела того наружного вида, который мы привыкли наблюдать у подводных судов. Над водой виднелась невысокая, широкая платформа с двумя возвышениями. Из одного из них — рубки — торчал перископ, из другого — дымовая труба. Три люка, по одному в носу, корме и на рубке, вели внутрь.
Спустившись в лодку через носовой люк, вы сразу попадаете в жилое помещение. Направо и налево по борту тянутся мягкие диваны с подъемными спинками; прямо вперед смотрят два носовых минных аппарата; яркий электрический свет от аккумуляторов придает всему помещению уютный, жилой вид. Еще дальше, в самом носу, находится отгороженное непроницаемой переборкой водолазное отделение, через него из лодки можно выпускать водолаза (даже когда лодка находится под водой); в случае несчастья оно является последним средством спасения экипажа. Ближе к корме идет электрическая кухня, а дальше — машинное отделение, сплошь уставленное механизмами. Здесь стоят бензиномоторы для хода над водой, электромоторы для подводного плавания, помпы для выкачивания воды, воздушный насос, — словом, все нужное для движения лодки. Прямо назад смотрит кормовой минный аппарат.
Все отделение, ярко освещенное в начале и довольно скудно в конце, со своими работающими механизмами, кажется совершенно другим миром. Это и в самом деле другой мир, созданный человеческим гением для самоистребления и наживы. Из кухни через люк попадаешь в рубку.
Рубка — сосредоточение всего управления лодкой при обоих видах плавания. Здесь стоят штурвалы вертикального и горизонтального рулей, перископ, сделаны приспособления для отдачи и подъема обоих якорей. Здесь помещается командир, отсюда идут все приказания. У лодки есть два колеса, одно — в носу, другое — в корме. Оба они служат хорошими буферами при ударе о грунт, а если он хорош и дно ровное, то можно стать на оба колеса и, действуя винтами, катиться по дну на колесах. Погружение производится посредством наполнения цистерн водой, а для погружения на ходу достаточно, затопив некоторые цистерны, положить горизонтальный руль градуса на два-три книзу.
Внизу команда уже устроилась по-походному: кто, забившись в угол и опершись на груду сложенных флагов, читал, кто, развалившись на диване, отдыхал, сменившись с вахты; кое-где виднелись еще не разложенные вещи. Приятно было после долгого стояния на ветру спуститься вниз, погреться, расстегнуть непромокаемое платье, посидеть на диване, не боясь, что тебя окатит или выбросит за борт. Посидев немного, я выбрался наверх.
В Кронштадте состоялась встреча с построенной на Невском судостроительном заводе в Петербурге и только что принятой в казну подводной лодкой «Лосось» в 105 тонн водоизмещением, типа Голланд. Обладая весьма изящными обводами корпуса, она наружным видом очень походила на дельфина. При первом же взгляде на неуклюжего «Сига» с его широкой деревянной палубой, возвышавшейся над водой на каких-нибудь два фута, петербуржцы разразились громким смехом и немедленно дали ему прозвище — «портомойня», на что либавцы обиделись. Тут и встретились впервые представители обоих американских типов подводных судов, личный состав которых начал сравнивать их между собою.
В конце декабря, пополнив запасы топлива, «Сиг», осторожно пробиваясь во льду, возвращался к транспорту «Хабаровск». В глубине северного бассейна работал 150-тонный кран, поднимавший на берег подводные лодки типа Голланд. «Лосось» и «Пескарь» стояли уже на стенке набережной, «Белуга» была приподнята из воды, и на ней еще находилось несколько матросов с командиром.
Вдруг раздался сильный взрыв — клубы густого, черного дыма и языки пламени взвились высоко к небу, скрыв лодку от глаз пораженных наблюдателей. Вслед за этим послышались грозное гудение горевшего бензина и громкие крики. Через две-три минуты дым рассеялся.
Плавучий кран по-прежнему держал лодку над водой, но ни на нем, ни на «Белуге» не видно было ни одного человека. Из людей никто не пострадал, на «Белуге» от жара лопнули иллюминаторы и обгорела резиновая прокладка на крышке люка.
Что же случилось? Оказалось, что, готовясь к подъему, командир выкачал бензин из цистерны в бочки, а когда лодка была приподнята из воды, приказал оставшиеся два-три пуда, которые не взяла помпа, выпустить за борт.
В это время у лодки находился портовый водолазный бот, и спущенный водолаз следил за правильным положением стальных стропов. Выпущенный из цистерны бензин тонким слоем разлился по поверхности воды, что привлекло внимание находившихся в шлюпке.
— Глянь, Ванька, бензин по воде плавает!
— Верно!
— Слышь, говорят, что бензин в воде горит, курить нельзя!
— Почему же нельзя? Нешто будет бензин в воде гореть? Врут больше!
— Нешто попробовать? Брось папироску в воду!
Раздался взрыв, и бот оказался в море огня. В этот момент шел подъем водолаза, его шлем уже показался на поверхности. Окруженный огненной стихией, он чуть с ума не сошел от неожиданности, но так как остальным было не до него, то Иванчук снова оказался на дне бассейна. Прислуге бота, навалившись на весла, удалось благополучно выскочить из огненного кольца, потащив за собой водолаза, которому чуть ли не бегом пришлось двигаться под водой. Когда все кончилось, прислуга бота начала чесать затылки.
— Ишь ты, какая история! Горит, да еще как горит! Чуть сами не сгорели!
Из дознания выяснилось, что, получив приказание промыть набивочные кольца поршней, машинная команда, чтобы отличиться перед начальством быстротой работы, решила не разбирать бензиномотор, а, напустив бензин в цилиндры, провернуть его с помощью электромотора. Выждав ухода офицеров, два моториста и один электрик, спустившись в лодку, принялись за дело. Все шло отлично, но мотористы упустили из виду, что при вращении мотора бензин распылится и проникнет через снятые клапана внутрь подводной лодки, представляя гремучую смесь для взрыва при малейшей искре. Когда разомкнули рубильники, чтобы остановить электромотор, на распределительной доске появилась искра, воспламенившая гремучую смесь.
Раздался взрыв, приведший к гибели совершенно неповинного человека. Вообще, бензин как топливо и гремучий газ, выделяемый аккумуляторами, представляли большую опасность; на иностранных лодках постоянно происходили взрывы и пожары, зачастую сопровождавшиеся человеческими жертвами. На английских подводных лодках для своевременного обнаружения утечки бензина стали держать в машинных отделениях клетки с белыми мышами, славящимися своим острым обонянием, но, как оказалось, мыши быстро привыкали к запахам, и хитроумным бриттам пришлось не раз дорого поплатиться за свою веру в чутье животных.
На русских подводных лодках никаких мышей никогда не было, и все же несчастные случаи были очень редки. Объясняется это более внимательным, вдумчивым отношением, но, несмотря на постоянную работу мощных вентиляторов, слабый запах бензина, сдобренный не менее вредными для легких испарениями серной кислоты от аккумуляторов, всегда носился внутри подводных лодок. Запахом этим пропитывалась не только одежда, но даже тело и легкие офицеров и команды. И по окончании работ надо было полностью переодеваться и хорошенько мыться.
Испарения серной кислоты из плохо закрытой батареи электрических аккумуляторов вызывали разрыхление десен, причем выступала кровь и шатались зубы, т. е. получались все признаки заболевания цингой. Ежедневно в виде противоядия команда получала молоко, а в случае разрыхления десен — лимонную кислоту. Однако уже в 1907 году благодаря принятым мерам отравления свинцом совершенно прекратились и больше никогда не возобновлялись, но выдача молока продолжалась.
На ходу под бензиномоторами, особенно в свежую погоду, когда все люки, кроме одного, были задраены, к запаху чистого бензина примешивался не менее вредный запах отработанных газов, прорывавшихся из картера, и воздух внутри подводной лодки получал особый сизоватый оттенок, особенно заметный для всякого спустившегося с верхней палубы.
Несмотря на столь тяжелые условия службы, офицеры и матросы быстро приспособились, а среди машинной команды со временем выработался совершенно особый тип людей, на которых бензин как будто совсем не действовал, и они получили меткое название «бензиновые вибрионы». Даже вода у места стоянки наших первых подводных лодок всегда была покрыта легким слоем бензина, потому бросать туда горящие окурки и спички не рекомендовалось.
Отряд подводных лодок Тихого океана включал тринадцать лодок: «Дельфин», «Скат», «Касатка», «Налим», «Фельдмаршал граф Шереметев» (тип Бубнова), «Осетр», «Палтус», «Бычок», «Кефаль», «Плотва» (тип Лэка), «Сом», «Щука» (тип Голланда) и «Форель» (тип Эквиллея); маткой для них служил транспорт-мастерская «Ксения».
Подводные лодки находились в очень плохом состоянии, так как, присланные во Владивосток недостроенными или в разобранном виде, они наскоро собирались неопытными в подводном судостроении рабочими порта, к тому же лодки обладали еще многими конструктивными недостатками. Тут, например, впервые выяснилось, что «Налим», «Скат», «Касатка» и «Фельдмаршал граф Шереметев» совершенно не могут погружаться и становятся на попа то носом, то кормой.
Долго личный состав ломал голову, пока не заметил, что при наполнении концевых цистерн воздух из них полностью не выходит, а остается в подволоке между бимсами и при малейшем наклоне на нос или на корму — дифференте — устремляется в высшую точку, как пузырек ватерпаса, из-за чего вода переливается и лодка становится на попа то носом, то кормой. После заделки деревом пустот между бимсами и устройства совершенно ровного потолка в цистернах лодки стали становиться на попа только кормой. Тогда решили, что корма перегружена, и начали ее всячески облегчать — результат оставался тот же. Наконец, догадались.
Дело в том, что при погружении на месте, без хода, когда подводная лодка теряет ватерлинию и ее плавучесть сводится к нескольким десяткам пудов, она превращается как бы в коромысло весов, и каждый лишний фунт тяжести в той или другой оконечности выводит лодку из горизонтального положения. При небольшой разнице в весе достаточно переместить одного или нескольких человек из одной оконечности в другую с середины подводной лодки, как она становится на попа.
В носовой части «Налима», «Ската», «Касатки», «Фельдмаршала графа Шереметева» стояла небольшая рубка, на корме же не было ничего ей эквивалентного, потому носовая часть обладала лишней плавучестью против кормы, которая и тонула, несмотря на все усилия личного состава. Кому-то пришло в голову привязать к корме пустую бочку из-под масла, плавучесть которой приблизительно равнялась плавучести носовой рубки, и лодки начали погружаться горизонтально. Для всех стало ясно, что носовую рубку необходимо уничтожить и поставить таковую посередине, что и было сделано в 1906–1907 годах.
В тот роковой день «Дельфин» погружался у заводской набережной, имея тройной комплект команды. Внутри было очень тесно, люди мешали друг другу, и такой способ обучения команды для поспешно строившихся для Дальнего Востока подводных лодок не достигал цели. Командир в этот день отсутствовал, а командовавший погружением офицер, упустив из виду, что лишняя команда является добавочным и весьма солидным грузом, начал наполнять цистерны как обычно, и открытый входной люк слишком близко подошел к поверхности воды.
Волна прошедшего парохода захлестнула в него, часть команды начала задраивать люк, но при имевшейся системе сделать это было не так просто. Вода продолжала вливаться широким потоком. Командовавший погружением офицер приказал продуть все цистерны. Толкотня в лодке и паника среди учеников помешали немедленному исполнению приказания, и офицер сам бросился к ближайшему клапану. В довершение несчастья один из новичков, спасая свою жизнь, устремился наверх, но не успел выскочить и был придавлен опускавшейся крышкой люка. Тем временем «Дельфин» очутился уже на дне реки...
Напрасно матросы изо всех сил нажимали на опускное приспособление, — они не могли перерезать тела, и люк не закрывался. Вода быстро заполняла лодку. Видя, что спасения нет, кадровая и более опытная команда, сгруппировавшись под люком, быстро открыла крышку и выбросилась на поверхность, — все ученики вместе с командовавшим офицером, не пожелавшим спасаться, погибли...
К концу недели, когда все вопросы, связанные с зимним погружением были выяснены, решено было попробовать совершить плавание подо льдом. В тихое, ясное морозное утро, вступив в кильватер портовому буксиру, «Кефаль» пошла каналом, пробитым ледоколом «Надежный», в пролив Босфор Восточный. Солнце весело сверкало с высоты темно-синего неба, по которому лениво плыли легкие облачка, временами принимавшие очертания каких-то фантастических городов. Легкая дымка вставала над городом.
Погрузившись в полынье, командир дал ход и ушел под лед, взяв курс на темневший вдали остров Скрыплев. Яркое солнце пронизывало толщу сплошного льда, покрывавшего пролив Босфор Восточный от берега до берега. Подо льдом было настолько светло, что можно было видеть не только оконечности лодки, но и много дальше, чем летом. В перископ была отлично видна переливавшаяся алмазами гладкая нижняя поверхность ледяного поля.
Целый час «Кефаль» шла подо льдом, ничем не выдавая своего присутствия, нервируя находившихся на конвоире людей, не знавших, что делать, как быть, где искать подводную лодку. Она прошла бы еще дальше, если бы из машины не закричали, что в глушителе показалась вода и надо всплывать. Пробив лед и подняв его на себя, «Кефаль» поднялась на поверхность. Выйти наверх оказалось не так-то просто — сломанные льдины придавили крышку люка, и, чтобы ее поднять, потребовались усилия нескольких человек.
Откачав принятую для погружения воду, дали ход электромоторами и, вступив в кильватер конвоиру, пошли на свое место к транспорту «Ксения». Первый как в России, так и за границей опыт плавания под сплошным ледяным покровом прошел благополучно.
Весной 1908 года по случаю осложнений отношений с Турцией в Севастополь перевезли из Либавы лодки германского типа («Карп», «Карась», «Камбала»), и на Черном море был образован дивизион из пяти подводных лодок (вместе с отправленными в 1907 г. подводными лодками «Судак» и «Лосось». — Ред.). Для удобства перевозки по железным дорогам их корпуса состояли из отдельных отсеков, соединенных между собой на болтах с гайками, вследствие чего продольное крепление «Карпа», «Карася» и «Камбалы» было слабовато. Соединительные фланцы, болты, гайки быстро ржавели и проедались находившейся в трюмах соленой водой, что тоже ослабляло корпуса судов, и к началу Великой войны командиры этих лодок имели секретное приказание не уходить под воду более чем на 60 футов (18,3 м) от поверхности.
К концу лета лодки были собраны и приступили к практическим погружениям. Весной 1909 года начались дневные атаки на входящие на севастопольский рейд военные корабли, после чего заведующий отрядом стал посылать лодки в ночные атаки, которые командиры вели, оставаясь на палубе полупогруженной лодки. Все просьбы вести ночные атаки под перископом не имели никакого успеха, так как командиры считали невозможным пользоваться им в темное время суток и не желали рисковать своими подводными лодками и людьми. Тогда заведующий отрядом капитан 2 ранга Н. М. Белкин 2-й пожелал лично проверить возможность этого и ночью 29 мая 1909 года пошел на «Камбале» для атаки возвращавшейся в Севастополь эскадры.
Выйдя в назначенный час, подводная лодка «Камбала» погрузилась по палубу; командир ее остался наверху, чтобы с помощью переговорной трубы корректировать управление лодкой, находившееся в руках заведующего отрядом, стоящего у перископа. Темная ночь окутала полупогруженную «Камбалу» с сиротливо прижавшимся к рубке командиром. Крупная зыбь разбивалась у его ног; вдали виднелись яркие судовые огни. Заведующий отрядом, стоя у перископа, давал указания рулевому. Вот уже показались темные силуэты кораблей, все ближе и ближе надвигались их мощные громады. С помощью командира капитану 2 ранга Белкину удалось благополучно атаковать головной линейный корабль «Пантелеймон», но, пройдя на близком расстоянии по его борту, он почему-то бросился вдруг влево наперерез курсу эскадры, под нос второму линейному кораблю — «Ростиславу».
— Право! Право на борт! — в ужасе крикнул командир в переговорную трубу. К сожалению, на флоте сохранялся еще старый порядок, когда команда относилась к румпелю руля, а не к стороне, куда нужно было повернуть корабль. Таким образом, когда надо было повернуть влево, рулевому командовали «право» и «право на борт», а если нужно было ворочать вправо, то приказывали класть руль «лево» и «лево на борт». На коммерческих судах обычай этот был давно уничтожен, и рулевая проводка была сделана таким образом, что при команде «право» рулевой начинал вертеть штурвал вправо, и судно катилось вправо, если же штурвал вертели влево, то и корабль шел влево.
Только после гибели «Камбалы» рулевая проводка на всех военных судах была переделана по образцу коммерческого флота, и больше не могло быть никаких недоразумений. В данном же случае этот пережиток парусной эпохи сыграл роковую роль. Видя неминуемое столкновение и желая отвести нос лодки вправо, командир отдал неверное приказание. Надо было скомандовать «лево на борт», и тогда нос «Камбалы» покатился бы вправо, и, быть может, столкновения удалось избежать. Теперь же подводная лодка попала прямо под таран «Ростислава», удар форштевня которого пришелся позади боевой рубки.
Строить обыкновенные надводные суда было бы слишком долго, потому министерство с радостью ухватилось за предложение Симона Лэка построить большие подводные лодки, способные держаться в море во всякую погоду, с большим районом плавания и большим ходом.
По рассмотрении проекта Лэку были заказаны первые в мире четыре подводных крейсера водоизмещением 410/482 тонны, скоростью 16,6 узла, районом плавания 3000 миль, вооруженные четырьмя трубчатыми минными аппаратами с четырьмя запасными минами и двумя 47-мм пушками в оконечностях рубки под прикрытием четырехдюймовой брони.
Предполагалось, что «Аллигатор», «Дракон», «Кайман» и «Крокодил» успеют построить до окончания войны; благодаря своей способности уходить под воду им без помех удастся добраться до Владивостока, базируясь на который, они будут успешно действовать не только в открытом море, но и у берегов противника.
...
По условиям контракта, «Аллигаторы» должны были без пополнения запасов топлива совершить переход из Кронштадта до Порт-Саида и только после этого быть приняты в казну.
Напомним, что это было в начале 1905 года, когда во флотах всего мира подводные лодки считались оружием чисто позиционной борьбы, пригодными только для обороны побережья; тогда еще не думали о выходе их на просторы океанов (что случилось уже через десять лет), и потому задания русского Морского министерства явились грандиозным скачком вперед.
Из-за несовершенства техники того времени горделивым мечтам министерства не суждено было осуществиться. Постройка затянулась на целых пять лет, и вместо подводных крейсеров Россия получила никуда не годные подводные лодки, от которых отказался сам конструктор.
Строились они американскими инженерами на заводе Крейтона в Петербурге (на Охте). С самого начала испытаний лодки не слушались строителей, становились на попа то носом, то кормой и не желали правильно погружаться. Вызванный конструктор Лэк тоже не мог ничего добиться; тогда решили, что всему виной течение реки Невы, которое, ударяя в плоскую палубу подводных лодок, дает им нежелательный дифферент. Сгоряча министерство ответило, что подводные лодки, неспособные к погружению, ему не нужны и американец может делать с ними, что хочет.
Лэк решил отвести их в Швецию и предложить шведскому правительству. Министерство спохватилось; три миллиона рублей было уже уплачено, оставался последний платеж в один миллион рублей; кроме того, возможно, что шведам удалось бы заставить лодки погружаться, и тогда шведский флот за недорогую цену немедленно усиливался на четыре боевые единицы, что, очевидно, не входило в наши расчеты. Командиры получили приказание занять подводные лодки военной командой, поднять Андреевский флаг, вступить в командование и не допускать американцев. В тот же вечер все четыре лодки были заняты и окружены часовыми. Прибывшие на следующее утро американцы были крайне удивлены, когда их не пустили на лодки, и заявили протест, но им предложили ехать объясняться в Петербург.
Морское министерство решилось на героическую меру. Оставшийся не уплаченным Лэку последний платеж в размере одного миллиона рублей был предоставлен в полное распоряжение командиров с тем, чтобы, согласно уже имевшемуся у них опыту в подводном деле, по собственному усмотрению, без предварительного рассмотрения и утверждения их планов министерством они произвели нужные переделки, добились возможности погружаться и ходить под водой.
Для ускорения дела командиры получили право лично от себя давать заказы любому частному заводу, а не только казенным заводам и мастерским военных портов.
Поздней осенью 1910 года все четыре лодки перешли в Ревель, где и были перестроены в течение зимы. Для их облегчения пришлось пожертвовать частью передних бензиномоторов, сняв по четыре цилиндра с каждого борта, разрубив и выбросив половину фундаментов. Эта мера уменьшила полный ход на полтора узла, потому о ней сообщили Морскому генеральному штабу, который категорически восстал против нее, но так как никаких крупных тяжестей больше не было, решили пренебречь запрещением и донесли, что фундаменты уже разрублены и половина передних бензиномоторов выброшена.
Морскому генеральному штабу пришлось волей-неволей принять к сведению свершившееся и примириться с ним.
Вместе с тем, была выброшена вся длиннейшая трансмиссия от электромоторов к главным помпам, а вместо нее поставлены отдельные электромоторы, что способствовало не только облегчению, но и давало большие преимущества при погружении. Для облегчения кормы соединительные муфты гребных винтов были заменены другими, более легкими.
Кроме того, сделано было значительное усовершенствование: поставлены специальные помпочки, действовавшие от бензиномоторов, качавшие в цистерну воду ровно в таком количестве, сколько расходовалось бензина при работе главных машин, вследствие чего нагрузка подводных лодок оставалась почти неизменной, что сильно ускоряло погружение.
Пришлось отказаться и от 47-мм пушек в рубке, но это не имело никакого значения, так как угол обстрела оказался равным всего лишь трем градусам, и они могли стрелять только прямо по носу или по корме; зато минное вооружение было увеличено на два аппарата Джевецкого-Подгорного, стрелявших по траверзу.
После всех переделок подводные лодки стали погружаться в течение пяти минут и безо всяких сюрпризов, прекрасно держались под водой и стали вполне управляемыми судами, причем подводная скорость превысила контрактную на полтора узла (7,5 вместо 6).
Поздней осенью 1907 года управление всем подводным плаванием было передано главному инспектору минного дела, и при нем был образован отдел подводного плавания во главе с капитаном 1 ранга М. Н. Беклемишевым. В 1908 году в Николаеве приступили к постройке первого в мире подводного минного заградителя «Краб» 512/752 тонны проекта М. П. Налетова.
Так как конструктор до этого не построил не только ни одного судна, но даже простой баржи (обладатель этой блестящей идеи был в Порт-Артуре во время его осады японцами железнодорожным техником), постройка затянулась до лета 1915 года и «Краб» обладал многими недостатками, а потому получил у личного состава наименование «коробка сюрпризов» (только с течением времени усилиями своего личного состава сюрпризы эти постепенно были уничтожены).
... том же 1908 году вступила в строй построенная в Санкт-Петербурге на добровольные пожертвования опытная подводная лодка системы С. К. Джевецкого, использовавшая бензиновый двигатель не только при плавании на поверхности, но и при ходе под водой («Почтовый»). Никакой выгоды от замены батареи электрических аккумуляторов баллонами со сжатым воздухом для работы бензиномотора под водой не получилось, кроме того, за лодкой при подводном ходе тянулся яркий, далеко видимый след от пузырьков отработанного газа, по которому «Почтового» легко было заметить издали. В 1913 году подводная лодка «Почтовый» была исключена из списков флота.
В том же 1912 году на Путиловской верфи в Санкт-Петербурге приступили к постройке спасательного судна «Волхов» специально для подъема затонувших подводных лодок водоизмещением до 800 тонн. «Волхов» являлся копией такого же спасательного судна германского флота «Вулкан» и, как и он, состоял из двух соединенных в носу и корме судов, между которыми поднималась подводная лодка.
Две установленные на нем помпы для откачивания воды выбрасывали по 3000 тонн в час каждая. Мощные лебедки обеспечивали подъем с глубины 30 саженей (54,9 м) в течение не более двух часов. На «Волхове» имелись мастерская с полным оборудованием для производства необходимых работ под водой с помощью пневматики, лазарет на 30 человек, жилое помещение для команды одной подводной лодки, запасные каюты для офицеров, цистерны на 20 тонн нефти, запас смазочного масла для подводных лодок и т. п.
еспорядки начались 16 октября 1907 г. забастовкой рабочих владивостокского порта и восстанием солдат-минеров в бухте Диомид. На утро 17 октября во Владивостоке был намечен парад по случаю годовщины спасения царской семьи при крушении поезда на станции Борки 17 октября 1888 г. Неожиданно на одном из миноносцев, стоящих у стенки, — «Скором» — был поднят красный флаг. При захвате «Скорого» машинно-артиллерийский содержатель Яков Пойлов убил командира миноносца лейтенанта А. П. Штера и смертельно ранил вахтенного начальника мичмана Н. Юхновича. Кроме того, Яковом Пойловым был убит командир стоявшего рядом миноносца «Бодрый» капитан 2 ранга Н. П. Курош, выбежавший на палубу. С берега на «Скорый» прибыли трое членов военно-революционного комитета, в том числе Мария Масликова.
Вслед за «Скорым» восставшими были захвачены миноносцы «Тревожный» и «Сердитый», на которых также были подняты красные флаги. Офицерам крейсера «Аскольд» удалось удержать от выступления команду, находившуюся на верхней палубе, во многом благодаря отсутствию на корабле боекомплекта и наличию винтовок только у караула. Вскоре «Сердитый» был взят солдатами 12-го полка, не принявшего участия в восстании, а «Скорый» и «Тревожный» успели отойти от стенки. На «Тревожном» вышло из строя рулевое управление, и он приткнулся к берегу на другой стороне бухты. «Скорый» открыл огонь по зданию военно-морского суда и дому губернатора. Огнем береговых батарей и кораблей миноносец был поврежден и выбросился на берег возле памятника адмиралу Невельскому.
По приговору военного суда 16 солдат-минеров и 19 матросов Сибирского флотского экипажа были расстреляны. Командир крейсера «Аскольд» капитан 1 ранга С. А. Глизян (в 1905 г. командовавший крейсером «Очаков» и переживший восстание лейтенанта П. П. Шмидта) был обвинен в «непринятии решительных действий по прекращению беспорядков» и 25 января 1908 г. застрелился в своей каюте.